Эволюция желания. Жизнь Рене Жирара

В далеком Йеле Анри Пейр отслеживал стэнфордскую обстановку по депешам профессора, первоклассного специалиста по Малларме Роберта Грира Кона (тот переписывался с Пейром чуть ли не активнее всех). «Как дела у Рене Жирара? Велик ли круг его последователей в Стэнфорде? Пробудил ли он в студентах влечение к литературе?»315 – спрашивал Пейр 18 октября 1982 года. Ах, если б он только знал… – да, но не к одной только литературе. Интерес к Жирару нарастал в общественных науках, социологии, психологии, истории, философии, религиоведении, а в конце концов и в теологии. Более того, Жирар наращивал базу почитателей, которая формировалась десятки лет в Балтиморе и Буффало. Спустя несколько лет Пейр станет успокаивать того же адресата, получив от него «гневное, возмущенное» письмо о «том, что творится в нашей профессии и губит гуманитарные науки в Стэнфорде». Пейр, как и прежде, увещевал и утешал: «Что сборная солянка псевдонаук захлестывает волной и топит литературные ценности – по меньшей мере атака не только на традиции, но также на ум и порядочность. Остается лишь гадать, во что такая учеба превратит студентов. Я люблю и ценю Серра, а также некоторые книги Жирара: оба люди весьма даровитые, но в то же время возмутительно односторонние и догматичные. На кафедре должно быть место не только для их подходов, но и для других, а также для чистого наслаждения красотой. Не позволяйте себе ожесточиться и потворствовать полемике, если она перерастает в самоуничтожение. Ваши слова, ваша личность и ваши работы слишком ценны, чтобы скатываться на такой уровень, и все это переживет темные и многословные теории тех, кто сейчас с нами не согласен»

316.

Не только Пейр недоуменно смотрел на то, что Жирар проделывал с «псевдонауками». Жирар был фигурой – не побоимся этого избитого термина – sui generis

317. Вскоре после переезда в Стэнфорд он попытался опровергнуть некоторые представления о себе, но его манера выражаться, пожалуй, лишь усилила недоумение: «Нет. Нет, я не философ. Видите ли, философия иногда делает крюк в абстрактные спекуляции. Я работаю с тем, что существует… Меня просили дать какие-то рекомендации в политике, в экономике, обрисовать желательный план действий, но я этого делать не стану. У меня есть интуитивные догадки определенного рода, понимаете… они вытекают из прочитанного, из моих изысканий, из моих мыслей, которые со временем развиваются и обретают отчетливую форму, ведь мне требуется много времени на то, чтобы написать какой-то текст; но давать какие-то рекомендации – нет, в этой области я не чувствую себя уверенно. Я препоручаю другим выводить эти рекомендации из того, что в своих текстах могу предложить им я»

318.

* * *

Дебют Жирара в Стэнфорде ознаменовался еще одним примечательным симпозиумом, правда, не столь решительно ломавшим парадигмы, как балтиморская конференция 1966 года «Языки критики и науки о человеке». Симпозиум «Беспорядок и порядок», организованный в 1981 году Жираром и Жан-Пьером Дюпюи, не спровоцировал сейсмических сдвигов, но его все равно назвали «отважной встречей гуманитариев из разных стран и специалистов по точным и естественным наукам, людей с необычными взглядами не только на пестрые концепты беспорядка и порядка в их собственных дисциплинах, но и на часто иллюзорный характер культурной раздробленности, затрагивающей и терзающей всех нас»319.

«Междисциплинарность» была в то время новым модным кличем, но на симпозиуме к ней подходили свежо, новаторски и вдумчиво: исследовали связи между сферами, которые прежде считались совершенно обособленными; за год до симпозиума Серр говорил, что между этими сферами пролегает настоящий «Северо-Западный проход» – узкий непредсказуемый путь, который трудно обнаружить и еще труднее преодолеть.

На симпозиуме с Жираром перебрасывались идеями два нобелевских лауреата: специалист по физике и физической химии Илья Пригожин и экономист Кеннет Эрроу, – а также Ян Уотт, Анри Атлан, Изабель Стенгерс, Корнелиус Касториадис, Мишель Деги, Хайнц фон Фёрстер, Франсиско Варела и другие. Впоследствии Уильям Джонсен, специалист по творчеству Джеймса Джойса и Вирджинии Вулф, написал: «Метафор для адекватного описания того, как идеи порхали по залу, нет даже в области спорта. Там все парили и все парило»320. Присутствовали и приверженцы Жирара. Стоит отметить, что Угурлян выступил с провокативным докладом, где с опорой на миметическую теорию по-новому классифицировал несколько разновидностей психических расстройств.