Эволюция желания. Жизнь Рене Жирара

Жирар произвел впечатление не только на Гудхарта. Стал вести неофициальные семинары для узкого круга студентов и преподавателей, интересовавшихся его идеями. В первом семестре Жирар читал лекции о собственных исследованиях, упоминая об Эдипе, Леви-Строссе, Достоевском и еврейской Библии и немного – об Евангелиях. В группу входили Гудхарт и другие будущие соратники Жирара, такие как Хосуэ Харари и Чезарео Бандера. То была ранняя поросль; через несколько лет, после выхода «Насилия и священного», круг его последователей расширится. Нестандартная траектория Жирара прослежена в анонимном предисловии к книге «В честь Рене Жирара», вышедшей в Стэнфорде в 1980-х: «В тот момент никто – и, пожалуй, меньше всего сам Жирар – не предугадал бы, какой будет следующая стадия развития его мысли, хотя, если взглянуть ретроспективно, кажется почти неизбежным то, что его внимание переключилось с индивида на группу людей – мы могли бы утверждать, что этот преходящий парадокс, эта неизбежность нежданного и отличают его труды как целостное наследие. В „Насилии и священном“ некоторые из тех же механизмов, которые, как обнаружилось, действовали в прустовских салонах, прослежены в колоссальном антропологическом масштабе, и к ним добавлена теория жертвоприношения, позволившая Жирару установить, что религия в доправовых обществах – это сфера контролируемого насилия»241

.

* * *

В «Насилии и священном» Рене Жирар изложит всю историю человечества в виде криминального триллера, где убийца сбегает, оставшись неразоблаченным, а частный детектив – в данном случае сам Жирар – располагает только намеками и косвенными уликами. В причастности к этому преступлению виновно все человеческое сообщество: оно прячет труп и лжет о том, что именно и каким образом случилось. Мировые религии и мифологии – лживые россказни общества, которые одновременно и разоблачают, и утаивают содеянное. Кому это выгодно? Убийство – событие, в котором общество берет свой исток: это учредительное событие.

«Когда мы описываем людские взаимоотношения, то говорим неправду, – сказал мне Жирар. – В нашем описании они в норме хорошие, мирные и тому подобное, между тем в реальности это соперничество на манер войны». Эта простая мысль – сердцевина «Насилия и священного». Хотя тема миметического желания возникает только в шестой главе, она лежит в основе всей книги, как и всех последующих книг и интервью Жирара. В «Насилии и священном» выявлена неразрывная связь между подражанием и насилием.

Связь недвусмысленная: желание, поскольку оно имеет подражательный характер, распространяется посредством заражения. Именно поэтому общество досконально регулирует, например, вопросы брака и права собственности – то, что с большой вероятностью может пробудить зависть и тягу к подражанию другим, чувства и стремления, которые становятся шире, а следовательно, опаснее для общества как для целостного организма. Какая-нибудь женщина – необязательно первая красавица деревни – будит желание в сердце одного мужчины, затем двоих, а затем этим желанием заражаются все. По мере распространения желания процесс ускоряется. Некие территория или город обретают ценность главным образом потому, что ими желают завладеть все соперники: вспомним историю Эльзаса и Лотарингии или Иерусалима.

В ходе того, что Жирар назвал «миметическим кризисом»242, различия стираются, меж тем как люди при эскалации соперничества все больше походят друг на друга. Как правило, обычаи и законы не позволяют людям стремиться к владению одним и тем же объектом и символом (неважно, чем продиктованы различия, – бережно сохраненными кастовыми системами или законами общины, не менее замысловатыми, чем законы из Книги Левит), но при миметическом заражении эти обычаи и законы начинают исчезать. Вспомним о ежегодных массовых потасовках в нашем обществе – на распродажах в «Черную пятницу»: к утру субботы драки стихают, оставляя после себя разрушения и даже трупы. Однако там, где напряженные отношения затягиваются надолго, ситуация ухудшается, перерастая в циклы отмщения. В дантовской Флоренции или шекспировской Вероне каждый ответный удар – побуждение к новому удару. Общество, которое когда-то было четко расслоенным и неоднородным, деградирует, скатывается в борьбу всех против всех.