Эзопов язык в русской литературе (современный период)

Помимо лексических приемов, Евтушенко применяет в качестве маркеров и риторические обобщения. Таков конец «Баллады о стихотворении Лермонтова…» («…Но вечно…» – обобщение), конец «Лермонтова» («…Поэты в России рождались / с дантесовской пулей в груди» – обобщение), в «Пушкинском перевале» после строк о Пушкине и Грибоедове – обобщающая грамматическая модальность: «И надо не сдаваться…» и т. п.

Встречаются и референции к литературным героям и прочие разновидности эзоповских цитат:

Когда, плеща невоплощенно,себе эпоха ищет ритм,пусть у плеча невсполошенносвеча раздумия горит.Каким угодно тешься пиром,лукавствуй, смейся и пляши,но за своим столом – ты Пимен,скрипящий перышком в тиши.И что тебе рука царева,

когда ты в келье этой скрыт,и, как лиловый глаз циклопа,в упор чернильница глядит! (с. 162)…увижу я, как будто страшный сон,молчалиных тихоньствующих сонми многоликость рожи Скалозуба (с. 182).…здесь безнаказанно смеютсянад платьем голых королей (с. 217).

Особенно эффективны как маркеры в квазиисторических стихотворениях моменты стилизации текста под официозную критику:

Пора уже давно сказать, ей-ей,потомкам правду чистую поведав,

о «роли положительной» царей,опалой своевременной своейиз царедворцев делавших поэтов (с. 183).

(Ср. Коржавина: III.3.1.)

Еще более яркий пример подобного сдвига находим в «Казни Стеньки Разина» (отрывок из «Братской ГЭС»):

Дьяк мне бил с оттяжкой в зубы,приговаривал,                    ретив:«Супротив народа вздумал!..» (с. 252–253)

Конечно, обвинение Степану Разину (XVII век), что он идет «супротив народа» – намеренный анахронизм, намек на печально знаменитое «враг народа», на обвинения, которые приходилось выслушивать и самому Евтушенко во время проработочных кампаний.

Я держался, глаз не прятал.

Кровью харкал я в ответ:«Супротив боярства —               правда.Супротив народа —               нет» (с. 253).

Еще одним характерным видом эзоповских цитат у Евтушенко (поэта, не раз обвиненного в нарциссизме) являются автоцитаты, перифразы отрывков из официально раскритикованных и запрещенных к перепечатке собственных произведений, таких как его «Автобиография», «Бабий Яр», «Наследники Сталина».

Из последнего в «Золушке» процитирована игра словами «наследники – наслежены»:

…(она) полы истории скоблит.В альковах сладко спят наследницы,а замарашке —          как ей быть?! —

Ведь если так полы наслежены… (с. 266)

Вызвавшее особенные протесты ортодоксальных критиков построение «Бабьего Яра» («Я – Анна Франк…») повторено в «Тиле Уленшпигеле»: «Я русский. Я француз. Поляк. Еврей…» (с. 228).

2.1.3. Аллегория.

Аллегорические стихотворения у Евтушенко («Идол», «Золушка», «Каинова печать», «Декабристские лиственницы») сравнительно мало насыщены маркерами. В некоторых внутритекстовые маркеры вообще слабо различимы (в «Идоле», например, фраза «считали, что он… думает за всех» слабо ассоциируется со Сталиным). С другой стороны, в отличие от параболы, которая маскируется как жанр целым рядом экранов, иногда начиная с названия, аллегория как жанр именно анонсируется названием, в качестве которого всегда берется слово или выражение, уже имеющее хождение в аллегорическом эзоповском употреблении в русской современной речи: «идол», «каинова печать», «декабрист». Именно в том случае, когда аллегорический образ в названии недостаточно определен, автору приходится усиливать маркирование эзоповского содержания («Золушка»).

В аллегориях Евтушенко часто встречаются расхожие образы. Ср. в «Декабристских лиственницах»:

Нас мотает в туманах проклятых.Океан еще где-то вдали,но у бакенов на перекатахдекабристские свечи внутри (с. 385).

(Тот же популярный образ «бакен» использован, например, у Маркина – см. III.5.1. Собственно, и там и тут это только вариант древнего аллегорического образа «путеводный огонь».) «Идол» во многом близко напоминает «Противостояние Марса» Заболоцкого: