Фабрика мертвецов

— Наш предок, казацкий полковник Шабельский. Когда Ее Величество Екатерина уравнивала запорожскую старшину в правах росского дворянства…

Голос Ады с учительскими интонациями жужжал вдалеке, точно пчелы над террасой. Мысли в голове Мити крутились шестеренками автоматона. Что делать, если приезжаешь в глушь… а провинциальный хлыщ в сюртуке от здешнего портного не спешит отдавать ни роль светского идеала, ни внимание первой красавицы, да еще и позволяет себе язвить? Что бы сделал младший князь Волконский? Разум подсказывал — ничего, само имя все сделало бы за него. Митя Меркулов, сын полицейского чиновника, был слишком мелкой сошкой в Питере… но быть мелкой сошкой в деревне? Увольте! Переиграть Алексея в светскости и томности? Тогда придется равняться на младшего Лаппо-Данилевского как на эталон, который надо превзойти. Да Митя и не горшок с мясом, чтоб так… томиться! Гораздо лучше принизить все, чем соперник гордится, как ничтожное, безнадежно немодное и провинциальное!

— C'est charmant, pas vrai? — пробормотал Митя, поняв, что Ада уже закончила и теперь выжидательно смотрит на него. Нет, французский для выбранной роль не годится, надо что-то более… решительное, деловое, в отцовском стиле. — Я хотел сказать: вы великолепно рассказываете, Ада. Собираетесь идти по учительской стезе?

— Я хочу поступить в восьмой, педагогический класс гимназии[2], — смутилась Ада. — А пока учу крестьянских детей… читаю им вслух…

— И что читаете? — заставил себя спросить Митя: непростую же роль он выбрал!

— «Степку-Растрепку». — краснея, пролепетала Ада. — Дети маленькие еще и…

— Это где про мальчика-утопленника и девочку, что играла со спичками? — озадачился Митя. Кажется, совсем недавно он то ли слышал эти глупые стишки… то ли сам вспоминал: — Как там… мм… «Сгорела Катенька дотла, остались уши да глаза?»

— В книжке: зола и башмачки! — вскричала Ада.

— Полагаете, так-то оно легче?

Близняшки тихо застонали от восторга.

— Уверен, Ада, у вас все получится, — серьезно заверил Митя. — Ну а вы, Зинаида? Как вы управляетесь с таким сложным автоматоном? У вас был учитель?

— Сама… — пробормотала Зина.

— Потрясающе! — вполне искренне восхитился Митя.

Он тоже учился сам, на стареньком автоматоне отцовского участка, и знал, что дело это нелегкое. Собственно, только он да отец и выучились, так что иной раз приходилось и следователей департамента на дела вывозить, когда те на окраинах случались. Унизительно, конечно, быть чем-то вроде извозчика… но очень уж скакать на автоматоне хотелось!

Они прошли дом насквозь, и дружной компанией ввалились в сад. Девочки предавались самому увлекательному для женщин занятию: щебетанию о самих себе. Все, даже близняшки, увлеченно описывающие былые каверзы.

Только вот расслабились и защебетали они после того как Митя миновал гостиную с четырьмя портретами, не уделив тем ни малейшего внимания.

«Что же в вас такого?» — оглядываясь чрез плечо, подумал он… и торопливо отвернулся, вновь наткнувшись на завораживающие и такие одинаковые глаза четырех нарисованных женщин.

[1] В нашей реальности — мифические родоначальники крупнейших княжеских и боярских родов, относятся к XIV в.

[2] Семь классов — основной гимназический курс, восьмой класс в женских гимназиях давал выпускницам право преподавать самим.

Глава 14. Светский лев в провинции

Мелькнул стремительный силуэт, венчики опутывающих цветочные шпалеры вьющихся растений задрожали, точно их задели краем юбки. За шпалерами скрывались кованные качели, на которых изящно восседала Лидия. Правда, сами качели дрожали, так что ясно было — запрыгнули на них только что и очень стремительно. Митя даже с некоторым сочувствием посмотрел на Алексея — плечи у того были расправлены, нога картинно отставлена. Судя по изрытому песку под качелями, пять-шесть поз перепробовал, пока их веселая компания шпалеры огибали, все сомневался, какая лучше. Сам Митя давно отвык так суетиться: год убил, отрабатывая каждую позу меж двух зеркал, зато теперь никаких промедлений, для каждого случая своя наилучшая!

Он заботливо устроил раскрасневшуюся Аду на скамье под вьющимися розами, рядом усадил Зинаиду, на близняшек места уже не хватило. Сам встал, изящно опираясь локтем о спинку скамейки и заложив ноги кренделем. От стояния в такой позе мышцы ныли как после часа гребли, зато вид получался необычайно элегантный — куда там Алексею.

Первой не выдержала Лидия.

— Я уж думала, Дмитрий, вы вовсе лишили нас своего общества! — надула губки она.

— Как бонтонно! — хором пропели близняшки. Старшая сестра метнула на них злой взгляд.

— Неужели вы скучали, Лидия, когда с вами два таких кавалера? — Митя окинул взглядом сменившего позу Алексея и хмурого Ингвара, топчущегося по другую сторону качелей. По веселой небрежности, с которой это было сказано, сразу становилось понятным: он ни во что не ставит общество первой красавицы и ему гораздо веселее с ее сестрами.

— Два? — удивилась Лидия, и завертела головой, чуть не упершись носом в Ингвара. — Ах, ну да…