Фабрика мертвецов

Из кухни слышались голоса и стук ножей, пахло сдобным тестом и корицей — через пару часов будут звать к чаю. Захотелось остаться, но до чая Алексей наверняка узнает о Митиной «трусости». Митя представил себе торжествующую физиономию соперника и скользнул в приоткрытую дверь. Паро-телега — вот улика! Их и в Петербурге по пальцам пересчитать можно, а уж в здешней-то провинции первая же паро-телега, которую удастся отыскать, и есть та самая, что оставила загадочные следы возле рощи. Узнать, кому принадлежит…

Митя потянул сколоченную из плотно пригнанных досок дверь конюшни и замер, чувствуя, как у него глупо и вовсе неаристократично приоткрывается рот.

Их с отцом паро-кони — отключенные и неподвижные — застыли рядом с Зининым паро-котом. А у стены конюшни стояла… грузовая паро-телега. Новехонькая, на высоких каучуковых колесах, выкрашенная в неброский темно-зеленый цвет.

[1] Вульгарная девушка (светский сленг того времени).

[2] Прозвище полицейских чиновников (тоже сленг).

Худ. Taptal

Глава 15. Свиданье на конюшне

— Давайте хоть посмотрим на этих паро-коней, из-за которых столько разговоров! — произнес звонкий женский голос за углом конюшни.

«Увидят — уехать уже не смогу!» Митя шмыгнул в конюшню и ужом скользнул на открытый кожаный «диванчик», заменявший паро-телеге привычный кучерский облучок. И залег там бесшумно, благо короб для грузов закрывал его целиком.

Дверь конюшни снова хлопнула, послышался топот сапог и шорох женского платья, и супруга Ингварова братца — как ее, Анна Владимировна? — мечтательно протянула:

— Они… великолепны! Столько стиля!

«У дамы есть вкус», — невольно подумал Митя.

— Ах, как бы я хотела проехаться на таком по Альвийской набережной в Ницце… или хотя бы где-нибудь в Ливадии…

— Вся аристократия была бы от вас без ума, Анна! — галантно откликнулся мужчина, и Митя узнал голос младшего Шабельского. — Скажите Свенельду Карловичу, чтоб купил. Не откажет же он!

— Конечно же, откажет! Сухо, скучно и рационально, с цифрами доходов и расходов объяснит, что на дамские капризы денег нет, а лучше купить еще вот такой полезный агрегат, дабы возить на нем урожай прямо к причалам Азовского моря без посредства… посредников, наверное? — явно передразнила мужа госпожа Штольц. — Верите ли, Петр, я и сюда прибыла, как настоящая крестьянка: рядом с мужем на облучке телеги, даром что та телега — паро! Счастье еще, что в кузов не запихнули, там Ингвар ехал.

— В кузове? Вот в этом? Как груздь? — Поручик захохотал.

Под раскаты его смеха Митя поерзал, устраиваясь поудобнее и стараясь не задеть рычаги. Вот он сразу и узнал, что хотел: паро-телега принадлежит Свенельду и Ингвару.

Напротив круглого окошка под стрехой мелькнула чья-то тень. Основательная такая тень, не птичья.

— Вас это веселит, Петр? — вскричала женщина.

— Наоборот, печалит. — Поручик еще разок хрюкнул, видать, от большой печали. — Но право же, имение-то — ваше! Кто он такой, этот немец, чтоб диктовать вам условия?

— Мой муж! — отрезала Анна. — И вы не имеете права говорить о нем в подобном тоне!

— Ради Предков, простите! Просто… женщина такой исключительной красоты должна иметь все самое лучшее, — с придыханием сказал поручик. — Не понимаю, почему Свенельд Карлович не заботится о вас?

— Он заботится! Если бы не его попечение, имение пришлось бы продать за долги покойного мужа, и куда бы я подалась? В гувернантки? Вряд ли я была бы интересна вам, Петр, в латанном платье! А сейчас имение приносит доход.

— Приносит, чего дальше-то экономить? — отповедь поручика не смутила. — Тратить пора!

Невидимый для парочки Митя усмехнулся: насчет «латанного платья» младший Шабельский возражать не стал, даже из приличия.

— Мы с вами, дорогая Анна, в равном положении! Вы же знаете, как я… скажем так, неудачно родился? Если бы не гибель отцовской тетушки, имение не было бы заложено, я бы служил в Петербурге, да и… эх, что говорить! До сих пор не понимаю, как старая ведьма могла себе такое позволить — взять и попасть под шальную пулю! Это так… эгоистично с ее стороны. Ее долг был думать о благосостоянии семьи, а она…

Брови у подслушивающего Мити полезли вверх — странная какая-то история.

— Конечно, я знаю, что былые богатства Шабельских неминуемо восстановятся, но сколько еще этого ждать — три года? Пять лет?

С чего бы такая уверенность? Наследства ждут, не иначе.

— А молодость проходит! В лишениях! Думаете, я не желал бы в Ниццу, а еще пуще — в столичную паро-кавалерию? Автоматон-то мне покупался, для выездки. Остатки былой роскоши. По давним временам многое могли себе позволить. Дед-покойник при дворе живал, да и батюшке с матушкой еще перепасть успело. А я? Эх! Обретаюсь тут, в полку, в глухой провинции! Так хоть вы не позволяйте себя запереть здесь. Когда ваш нынешний супруг в управляющих у бывшего состоял, деньги как-то находил, коли приказывали, а теперь сам вам приказы отдает?