Фабрика мертвецов

Черные крылья хлестнули воздух — мара взмыла в закатное небо.

Детишки подернулись рябью, как отражение в воде… и пропали. Гнавшаяся за ними девчонка вылетела из «проулка» меж штабелями, оглянулась на оставшегося позади Митю… и со всех ног рванулась прочь.

Глава 20. Девочка-мышь

Маленькая девчоночья фигурка неслась мимо штабелей с товарами — полоскались на бегу полотнища разрезной юбки, пузырились рукава вышитой рубахи.

— Аааай!

Высунувшаяся меж штабелями рука цепко ухватила девчонку за короткую косицу, рывок — и ее утянуло в сумрак «проулка».

— А-ах! — Девчонка судорожно выдохнула, когда ее приложило спиной об кирпичный штабель.

— Здесь еще сквозные проходы есть, — нависая над ней, любезно сообщил Митя. — Очень удобно, — дышал он по-прежнему часто и судорожно — при каждом вздохе в груди вспыхивала боль.

Девчонка молча рванулась. Зажатая у Мити в кулаке коса натянулась, швырнув пленницу обратно, прямо Мите в объятья. Кавалер оказался вовсе не галантным, и снова приложил ее лопатками об кирпичи.

— Шо ж ты робышь, панычу? — простонала девчонка. — Я ж тэбэ врятувала!

Маленькая селяночка даже не подозревала, насколько она права. Ему и впрямь повезло — он и очередные навьи просто разошлись. Хотя кто его знает, сумел бы он справиться одним ножом с этим… этими… кем бы они ни были.

«Ну, мара…» — с беспомощной злобой подумал он, понимая, что таскающейся за ним смертевестнице ничего сделать не сможет. Зато у него тут есть вполне живая крестьяночка, на которой можно отыграться. Митя предвкушающе поглядел на притиснутую к штабелю девчонку.

— Ты сама-то не навья? — вырвалось у него.

Косица у девчонки была мышастая, и сама — мышь-мышью. Лет тринадцати, а то вовсе двенадцати, тощенькая, остроносенькая, черты лица мелкие, ручонки-веточки… Митя вспомнил оставшуюся в поместье младшую Шабельскую, Алевтину: оказывается, толстые щеки — не самое страшное, толстушка выглядела получше, чем этот… скелетик.

— Що, паныч, спужался? — кривая усмешка девчонку тоже не красила. — Теперь повсюды навьи мерещиться почнут?

— Языкатая… — то ли одобрительно, то ли осуждающе протянул Митя. — Ну, рассказывай.

— Що розповидаты, панычу? — Глаза у девчонки тоже были тусклые, серые, в окружении белесых ресничек. Совершенно бесцветное создание, даже удивительно в здешнем краю ярких красок.

— Всё, — без колебаний ответил Митя.

— Ну той… Якщо всё… — Девчонка шмыгнула носом, покосилась на Митю испуганно и прошептала: — Каська тройню принесла.

— Какая еще… Каська? — растерялся Митя.

— Так кошка же! Один котеночек биленький та два сиреньких. Олене з хутора батько з ярмонки, з Катеринослава, намисто привез — таке гарне! А Миколку мамка выпорола, бо колы гусей пас, одного гусенка ястреб схопыв, а що Мыколка мог зробыты, ястреб як налетит… — Девчонка вдруг осеклась, глаза ее изумленно расширились, казалось, она просто не верит, что это происходит с ней!

— Это ты мне так «всё» рассказываешь? — с задушевной ласковостью поинтересовался Митя, плотнее сжимая пальцы на тонком детском горле.

— Что вы… що ты робышь? — прохрипела девчонка… и попыталась заехать ему коленкой между ног.

Митя едва успел отступить в сторону. Усмехнулся — бойкая какая! — хлестко шмякнул ладонью по выставленной коленке: не столько больно, сколько обидно.

— Шутка не удалась, побег — тоже. Может, хватит дурочку корчить? Что… тут… у вас… происходит? — спросил он, при каждом слове легонько стукая девчонкой об штабель. Для большей убедительности.

— Отпустите… меня… немедленно… — Девчонка снова рванулась, но уж такую-то малявку Митя точно мог удержать.

— Зачем бы мне это делать? — хмыкнул он, наматывая косицу на кулак, и пленница явственно растерялась — видно, и впрямь задумалась, зачем. Чем быстрее поймет, что деваться ей некуда, тем лучше. — Здесь происходит нечто… крайне недоброе. — Хотелось выразиться покрепче, но светский человек не позволяет себя ругань всего лишь из-за риска для жизни. — Ты в этом замешана. Ты была утром в роще…

— Тебя рятувала, паныч, — пробурчала девчонка. — Тильке весь день и роблю, що рятую — прям присесть нема колы!

— Да-а, с умруном ты лихо — бах, и нету! Ну и кто же ты такая? Байстрючка из Кровных? — Он поглядел на нее с сомнением. — уУ байстрюков Силы не бывает, только у чистокровных! — и вдруг содрогнулся от ужаса — был один, единственный случай, когда девчонка вроде бы из простых могла обладать Силой, недоступной и Кровным Князьям… Нет! Только не это! Хватит с него…

— Я не байстрючка! — возмутилась девчонка совершенно искренне. — И никакая не Кровная! Ведьма я…

Несколько мгновений Митя смотрел на нее, недоуменно хлопая глазами, а потом захохотал.

— Нет, это даже оригинальнее моих собственных фантазий! Не хочется повторять за занудой Ингваром, но может, тебе, девка, на занятия к барышне Ариадне походить? — Он стряхнул с ресниц проступившие от смеха слезы. — Ведьм не бывает!

— Не бывает, и не бывает, — покладисто согласилась пленница. — От и пусти мэнэ, паныч, якщо мэнэ не бувае.