Фаина Федоровна

И когда пациент поворачивается к нему спиной, чтобы выйти из кабинета, доктор прекрасно осознаёт, что самое вероятное, что пациент тут же опустит его рецепт в урну. А пациент, закрыв дверь, достаёт телефон и набирает номер знакомого и недорого врача.

***

Я достаточно долго не знала, что наш с Фаиной Фёдоровной кабинет в поликлинике называют Кубой. Это было удивительно, ведь шёл уже восьмидесятый с чем-то год, но видимо в сознании людей прочно укрепился штамп: «Куба – остров Свободы». Прослыть поборниками свободы оказалось нетрудно. Достаточно было работать так, как предписывалось здравым смыслом. Мы с Фаиной Фёдоровной стояли на самой низкой ступеньке врачебной иерархии. Ниже, пожалуй, можно было оказаться только в тюрьме нелегальным помощником тюремного лекаря. Мне не нужны были синтетические ковры и штампованные хрустальные вазы, которыми послушных сотрудников награждали в качестве премий. Самым страшным наказанием явилось бы для меня лишение диплома, но в мои годы диплома лишали за совсем уж какие-то страшные преступления, причём часто связанные не с медициной. Что касается различных характеристик, то в те годы, а я думаю и сейчас, характеристики писали сами соискатели, начальство только подписывало. Главное всё-таки было не допустить ошибок в диагнозе и лечении. И я старалась лечить, как могла, как учили, как я считала необходимым и правильным.

Однако были в поликлинике правила, которые врачи обязаны были выполнять, и правила эти, как ни странно, шли вразрез с необходимыми требованиями по должному оказанию медицинской помощи. Но, тем не менее, они существовали, за их невыполнение серьёзно ругали. Ну, например, считалось, что врач не должен выдавать много больничных листов. Как нам внушали, нужно было экономить государственные деньги. Кроме того, в советских людях подразумевалась склонность к симуляции и обману. Поэтому врачей сильно ругали, если они выдавали больничные более чем трети своих пациентов. Вертись, как хочешь. Оставляй резерв, не давай больничный тому, кто не просит, кто поскромнее и не будет спорить, кто как-нибудь обойдётся сам или кому можно навесить лапшу на уши.

Или направления на исследования.

–Лаборатория перегружена! – каждый раз одну и ту же песню пела заведующая. -Не посылайте больных на анализы!

–Перегружен рентгенкабинет! В регистратуру каждый день выдаётся всего по десять талонов!

–Перегружены узкие специалисты! Не посылайте на консультации! Обходитесь своими силами!

Последнее обращение очень нравилось Фаине Фёдоровне, потому что мы тоже относились к «узким» специалистам, но не нравилось мне, потому что часто нужна была консультация невролога или окулиста, а отправлять больного в регистратуру за талончиком было бесполезно. Приходилось брать карточку и идти договариваться самой. Это отнимало много времени. Выручало в какой-то степени то, что и другие «узкие» тоже приходили ко мне со своими больными. Теперь, особенно в частных клиниках, существует обратный перекос. Больного вынуждают тратить деньги на ненужные консультации и лишние анализы. Каждое время порождает своих чудовищ.

Вертеться врачу приходилось, как угрю на сковородке. Учёт того, сколько больничных выписывает каждый врач, ежедневно и строго вёлся регистратурой, и сведения об этом подавались каждый день. Все жаловались друг на друга. Рентгенологи кричали, что к ним опять кто-то рвался без талона, лаборатория орала, что опять кто-то послал больного на «биохимию», хотя без неё вполне можно было обойтись. Виновные доктора вызывались для беседы, для предупреждения, бог знает ещё для чего. Но если врач поступил как-то «неловко» и отказом в больничном или в направлении на анализы спровоцировал скандал и жалобу, это тоже наказывалось, причём тоже очень строго. Ежедневные разборки при коллегах были неприятны и унизительны. Ни наш главный врач, ни заведующая в выражениях не стеснялись.

–Вы что, тупой?– могла она обратиться к любому врачу на утренних конференциях. -Не понимаете, когда анализы необходимы, а когда нет?

Часто эти обвинения были несправедливы, потому что врач как раз понимал, когда анализы необходимы.

–Да замолчите вы с вашими высказываниями! – небрежно бросала она доктору, пытающемуся оправдаться. – Лабораторию подвели – теперь молчите! Вам слово не давали! – Доктор краснел, покрывался испариной, кому-то что-то объяснял после собрания, но день был испорчен.