Фаина Федоровна

Нас тесно прижимала друг к другу толпа. На лбу Володи проступили крупные капли пота, и кожа от этого серовато бугрилась, как у травяной жабы. Он опять пытался прижаться к моей ноге своим жарким бедром, внедриться между моих ног, но я волновалась о консультации, мне хотелось пить, и я уже не чувствовала возбуждения, только механическое давление его ноги. Он, видя мое невнимание, перестал. Очевидно, что я была не из тех, с кем бы ему хотелось добиться успеха любой ценой. Ему стало скучно.

Мой знакомый врач завёл нас в смотровую. В ней были опущены чёрные плотные шторы, чтобы ярче был свет от настольной лампы, и хотя я, конечно, знала, что в смотровых в ЛОР- отделениях всегда так, комната показалась мне похожей на тёмную, мрачную пещеру.

Врач посмотрел Володе гортань и сразу спросил меня (привет, привет – и Даше, и прооперированной сегодня Бочкарёвой):

–Ты лёгкие слушала?

–Нет.

–А рентген делала?

–Рентген чего?

–Грудной клетки.

–Нет.

–И терапевту не показывала?

–А надо было?

Он вытащил из тумбочки фонендоскоп. Повернулся к Володе.

–Снимай рубашку.

Впрочем, когда я спрашивала Дашу, слушала ли она лёгкие Бочкарёвой, я не имею в виду Володин случай. Лёгкие Бочкарёвой не имеет никакого отношения к Володе.

Я не помню сейчас в подробностях Володино лицо, не думаю о нём. В течении нескольких лет, уже после того, как я ушла из поликлиники, оно представлялось мне грозовым облаком, подсвеченным солнцем. Страшно вблизи такого облака идти вдаль – оно вроде бы до времени и веселит, и притворяется безобидным, но проходит несколько минут, и облако темнеет, прячет внутри себя свет, наливается гневом, проливается потоком дождя.

Такое облако несколько раз за жизнь снилось мне. Оно было непохоже на Володю, но подхватывало всё вокруг – и землю, и траву, и деревья и несло меня куда-то в темноту, где кто-то плакал, кричал, звал на помощь.

Врач долго слушал Володю. Мягко поворачивал его в одну сторону, в другую. Слушал спереди и со спины. Потом даже стучал пальцами, по старинке выстукивая грудную клетку.

–Тупо. – Показал он мне. -Здесь тупо. Очаг уплотнения примерно три на три. Ближе к верхушке.

Имелась в виду не моя тупость. Так звучала под пальцами врача Володина грудная клетка. Уплотнение в лёгком. И я похолодела от внезапного прорыва в памяти. Мы же учили это ещё на первом курсе! Кафедра анатомии. Возвратный нерв. Тоненькая веточка, которая сначала идёт вниз в составе общего крупного ствола, а потом, взбунтовавшись вдруг вопреки правилам хода всех других нервов, с середины пути сопротивляется общей тенденции и начинает карабкаться снова вверх – против силы тяжести. Возвращается от средостения к горлу. Спешит мимо лёгкого, мимо сердца, огибает самые крупные сосуды. Идёт несимметричными путями с правой и левой стороны. Зачем, почему, какая насмешка эволюции заставила эту непослушную ветвь идти против всех? Веточка эта отвечает за работу нижних мышц гортани, которые тянут за собой голосовые складки. И будто фотографически я вспомнила сноску в учебнике: «У жирафа этот нерв проходит путь длиной почти 4 метра – сначала вниз, а потом – вверх».

У жирафа.

Мне стало жутко. Картинка из анатомического атласа будто раскрылась предо мной. Где, ну вот где я должна была взять этот атлас, который меня заставили сдать в библиотеку сразу после сдачи экзамена по анатомии? Почему все думают, что знания – это что-то постоянное? Каждый день мы забываем какие-то слова, мы не можем отыскать адреса и телефоны, мы путаемся в названиях улиц, мы даже со временем забываем, как зовут тех, кого когда-то любили!… Ох, где обитают эти небесные создания, эти врачи, которые имеют свои обширные кабинеты с библиотечными полками по стенам? Сорок четыре человека в день, двести шестьдесят три в неделю. Ни книг, ни лекций, ни семинаров, ни свободного времени, ни знающего человека рядом.

Анатомический атлас Синельникова. Три тома. Жёлтая дерматиновая обложка. Вес – килограмма три каждый том. Вот нарисована гортань, ниже её щитовидная железа, дальше сосуды, сердце, лёгкое. Возвратный нерв не проходит через них, он проходит рядом. Ни щитовидка, ни сосуды, ни сердце – ничто не давало Володе симптоматику. Ниже лёгкого нерв не опускается. Значит, искать я должна была там. У Володи поражена правая складка. Следовательно, искать нужно с правой стороны.

Что такое есть лёгкое? По сути это ячеистая ткань из мелких и мельчайших пузырьков, пронизанная трубками бронхов и сосудов… Если бы что-то было в бронхе – Володя бы кашлял. Ну, почему за всё время, что я его наблюдала, он не кашлянул ни разу?

Господи, что же там такое?

Последняя надежда – эхинококк. Кисту можно удалить, пусть вместе с частью лёгкого. Но жить больной останется… Пусть это будет эхинококк!

Володя сидел, ничего не подозревая.

–Идите к рентгенологам. – Скомандовал врач. -Сделают снимок, всё станет ясно.

–Может мне можно сейчас и флюорографию сделать? На работе требуют, а я всё никак не схожу. -Володя был из тех людей, которые не упускают любую возможность использовать ситуацию в свою пользу.