Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том I

Как я понял из разговоров моряков, они выйдут на охоту, не заходя в Тиллингейт, где еще стоят рыбацкие баркасы, ожидающие, когда море очистится ото льда. Однако, чтобы бить тюленей надо идти к Гренландии именно в конце февраля – начале марта. Опасное это плавание, многие охотничьи суда находят там свою погибель, но Картрайт всегда возвращался невредимым и с богатой добычей.

Тогда я еще не знал, чего ему стоило это «везение».

С первых же шагов по палубе «Скессы» меня поразило, что тут, видимо, не считали, что «женщина на корабле к несчастью». Место кока занимала Сигрид Торбёрг – немолодая датчанка из Готхоба. Ей помогала дочь Эрма, как и мать светловолосая и худощавая, с холодными синими глазами. Стряпали обе лучше любого кока, но столь вопиющее нарушение морских обычаев было странным. Я пытался разговорить кого-то из женщин, но они отвечали столь неохотно, что я быстро оставил эти попытки.

Матросов на «Скессу» набирали из коренных «ньюфи»: чистокровных англосаксов, ведущих родословную из Девоншира и Дорсетшира. Охотники на тюленей были скандинавы – исландцы, датчане, американцы и канадцы скандинавского происхождения. Других народностей почти не имелось и это тоже было странно – обычно на таких судах собираются моряки чуть ли не со всей Атлантики.

Я жил с матросами, хотя они и чувствовали неловкость, обращаясь к родственнику капитана. Да и я не стремился общаться с ними иначе как по делу. Кубрик охотников находился в пяти футах от нас. Однажды ночью я проходил мимо этого помещения и увидел, как из-за щели в двери пробивается слабый свет. Из любопытства я подошел ближе и услышал монотонное песнопение. Язык, на котором все это пелось, мне был совершенно незнаком. Я прислушался – показалось мне или среди грубых мужских голосов звучат и женские? Неужели Сигрид и Эрма с ними?

Тяжелая рука легла на мое плечо. Я резко обернулся – передо мной стоял Картрайт. На его лице было не больше дружелюбия, чем на морде акулы.

– Что ты тут делаешь? – холодно спросил дядя.

– Я…я просто мимо проходил, сэр, – запинаясь, сказал я. – Я ничего не…

– Иди в каюту, – бросил он. – И старайся не появляться ночью на палубе, – добавил он, открывая дверь в кубрик.

Чуть ли не на цыпочках я прокрался к своей койке. До утра я не мог сомкнуть глаз, но я так и не решился на то, чтобы спрашивать о ночном происшествии у матросов. Было похоже, что всех их объединяла некая мрачная тайна.

Через несколько дней мы оказались у берегов Гренландии. Тюленьи пастбища превратились в арену кровавой бойни: морского зверя били из ружей, а потом сходили на берег и добивали топорами. Но затем Картрайт взял курс на восток, как я понял из разговоров – к Исландии. При этом капитан избегал встречи с любыми судами, что попадались по пути. Матросы и охотники стали особо молчаливы, перекидываясь скупыми фразами по работе. Казалось, весь корабль застыл в напряженном ожидании.

Глубокой ночью матросы наглухо закрылись в кубрике. Старший матрос Уильям Стефенсон, англо-норвежец с Лабрадора, строго-настрого предупредил меня: чтобы не случилось – не выходить на палубу. На вопрос «Почему?» – он посмотрел на меня как на идиота и повторил предупреждение.

– «Скесса» не простой корабль, – добавил он. – На борту бывают… гости.

Больше он ничего не сказал, а мне и не хотелось спрашивать. Может Картрайт – контрабандист или что похуже? Честно говоря, я этого знать не хотел и счел за лучшее последовать совету старого матроса.

Я вспомнил его слова среди ночи, когда проснулся в холодном поту. Сердце бешено колотилось, хоть я никак не мог понять, что ввергло меня в такой ужас.

Внезапно шхуну качнуло – не так, как бывает от волн. Словно что-то тяжелое припало к ее левому борту, накренив судно набок. Прислушался – снаружи раздавалось знакомое пение. И тут я оцепенел от страха – со стороны моря послышался ответ. Та же песня – но на совершенно ином языке. Да и голос – пусть и чуть слышный, словно доносящийся из-под земли (или воды?) – не мог принадлежать человеческому существу.

Все звуки смолкли, когда корабль вдруг содрогнулся от носа до кормы. Вслед за этим я услышал на палубе влажные шлепки. В паническом страхе я оглянулся по сторонам и увидел, что никто из матросов не спит – все внимательно прислушиваются к звукам снаружи. Я поймал взгляд Стефенсона, и он приложил палец к губам.

Пугающие звуки меж тем, слышались у самой двери, и я почувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из моей груди. В ноздри ударил густой рыбий запах. Я подумал, что сейчас умру от страха, но звуки уже удалялись в сторону кормы. Я повернулся к Стефенсону, но тот уже оборачивался к стене, накрываясь одеялом. Но я был уверен, что никто из матросов, как и я, не сомкнул глаз до рассвета.

Наутро ничего не напоминало о пугающих событиях ночи. Я попробовал еще раз расспросить матросов, но они наотрез отказались говорить. Только Гуннар Ларсен, рыжебородый датчанин из Гренландии, с нервным смешком сказал, что я все пойму в конце плавания.