Фантомный бес

Им хватило получаса, чтобы сформулировать задачу: построить установку, где ядерную реакцию можно будет проводить контролируемым образом — получать энергию, умело замедляя нейтроны и не доводя дело до взрыва. С виду просто, а на деле дьявольски трудно, в этом следует признаться, но тем больше разгорался их азарт. В коллектив, помимо Теллера, охотно включился и Ене Вигнер, их гимназический приятель. Его блистательная математика не просто сопровождала практику, она то и дело обгоняла ее.

Гитлер, Маркс и Гальдер

Маркс считался лучшим специалистом по России. Гальдер разбирался во всем и заслуженно занимал пост начальника генштаба.

Генералы прогуливались со своим вождем.

— Итак, — сказал Гитлер, — какова численность русской армии?

— Мой фюрер, — отвечал генерал Эрих Маркс. — Россия — страна сплошной секретности со времен Ивана Грозного. Мы знаем численность и состав французской армии, норвежской, польской. В последнем случае — до последнего хорунжего, конной сотни, до последнего пулеметного расчета. Что касается России, то здесь мы вынуждены пользоваться правилом Мольтке-племянника — миллион населения дает две дивизии. Можно полагать, что Россия способна развернуть до четырехсот дивизий. Но вот в какой мере большевики способны обуть, одеть и вооружить эту массу? Это вопрос.

— Думаю, в небольшой, — усмехнулся Гитлер. — Да и откуда? После того как они вырезали почти всех своих инженеров, на одних приглашенных американцах далеко не уедешь. Цифры в их газетах — дутые. Люди с мест сообщают, что в деревнях голод. Механизация слабая. Половина тракторов стоит из-за поломок. Чинить их некому и нечем. В городах немногим лучше. Народ недоволен.

— Да, мы тоже наслышаны, — сказал генерал Гальдер.

— Долго ли он будет поддерживать кровожадных большевиков?

— Русский народ терпелив. Но все же не беспредельно. Если ударить умело и быстро, у большевиков все повалится.

— А сколько у русских танков?

— Не знает никто, — сказал Маркс. — Лучше спросите про телеги. Адмирал Канарис утверждает, что немного. При их-то слабой промышленности. Откуда? Ему трудно не верить. У него в руках разведка.

— Чем же они собираются воевать?

— Старая русская винтовка достаточно надежна. Кавалерия у них тоже неплохая.

— Этого мало, — сказал Гитлер. — К тому же устарело. Ведь предстоит война машин.

— Разумеется, мой фюрер.

— Значит, серьезных угроз с Востока нет?

— Этого мнения придерживается весь генштаб, — сказал Гальдер.

— Прекрасно. Это нам на руку. Мы не можем воевать на два фронта.

— Майн гот! — Маркс чуть было не перекрестился. — Не можем. Никак. Еще Бисмарк предупреждал. В прошлую войну мы его не послушали.

— А если придется? Что, сдадимся?

— Нет, сдаваться мы не будем. Но умнее войны на два фронта избежать.

— Такая возможность есть. — Гитлер улыбнулся. — С русскими можно договориться. Похоже, они сами этого хотят.

— Неужели.

— Они подают сигнал. И недвусмысленный.

— Этим стоит воспользоваться. Это развяжет нам руки.

— В том-то и дело. — Гитлер сцепил ладони и тряхнул ими. — Насчет вооружений Франции и Англии я в курсе. А вот скажите для примера, сколько войска в Америке?

— Где? — удивился Маркс. — За океаном? Полагаю, тысяч двести.

— Всего?

— Им и этого много. С кем воевать? С Мексикой, что ли?

— Ну да, — сказал Гитлер и нахмурился. — Ну да. С кем?

— Флот у них приличный. Правда, подлодок немного.

— А наземного войска всего двести тысяч? — переспросил Гитлер и вдруг рассмеялся до слез.

— Сейчас они пытаются нарастить численность.

— И когда будет раз в десять больше?

— Ну, года через два.

— А у нас? При полной мобилизации восемь миллионов. При этом каждый солдат — немецкий. Да, понимаю. — Гитлер вздохнул. Серьезно и гордо.

— Сегодня наши вооруженные силы — сильнейшие в мире.

— Да, — сказал Гитлер. — Я тоже в этом не сомневаюсь. Кстати, а сколько танков у американцев?

— Сколько! Штук двести. А может, триста.

— Всего.

— Опытные образцы. Шерман — неплохая машина. Но в серию ее запустить они не торопятся. Да и зачем? На Мексику нападать?

— Действительно. — Гитлер вновь усмехнулся.

— В Америке, — заметил Гальдер, — как и прежде, сильны позиции изоляционизма. В Европу лезть они не собираются.

— Понять их можно, — задумчиво сказал Гитлер. — Кстати, напомните, а сколько танков у нас?

— Пять тысяч, мой фюрер, — с гордостью сообщил Маркс. — С половиною.

— Хорошее число. Но все равно мало.

— Согласен, мой фюрер. Но это вопрос к промышленникам.

— Да, это моя проблема, — сказал Гитлер.

26 тысяч танков

… в голодной стране.

Собирался ли Сталин в начале 40-х на Европу нападать?