Фантомный бес

Обращаясь к Вам с этим письмом, я выполняю тем самым свой долг человека в попытке спасти драгоценную человеческую жизнь… Я очень хорошо знаю Фрица Нетера как прекрасного математика и безукоризненного человека, не способного на какое-либо двурушничество. По моему убеждению, выдвинутое против него обвинение не может иметь под собой оснований. Моя просьба состоит в том, чтобы Правительство особенно обстоятельно расследовало его дело, дабы предотвратить несправедливость по отношению к исключительно достойному человеку, который посвятил всю свою жизнь напряженной и успешной работе. Если его невиновность подтвердится, я прошу Вас поспособствовать тому, чтобы и оба его сына смогли вернуться в Россию, чего они хотят более всего…

С глубоким уважением,

профессор А. Эйнштейн».

Ответа на это письмо тоже не было.

Математик Фриц Нетер в сентябре 1941 года был расстрелян в лесу под Орлом.

Письмо Рузвельту

В середине июля 1939 года Лео Силард, сотрудник Колумбийского университета, и Юджин Вигнер, профессор теоретической физики в Принстоне, нагрянули к любимому учителю в Саранак без предупреждения. Эйнштейн как раз закончил прогулку по озеру на своей крохотной яхте. Он отослал Маргариту в дом, а гостей усадил на плетеные креслица в патио возле круглого столика. Они выглядели встревоженными.

— Чем обязан столь ценному для меня визиту? — Эйнштейн присел рядом.

— Учитель, — торжественно сказал Силард, — это случилось! Ядро развалилось, и нужные нейтроны вылетели.

Вигнер с важностью кивнул.

— Мой дорогой Лео, — сказал Эйнштейн. — Вы любите огорошить человека. И умеете это делать как никто. Нейтроны вылетели! Ха-ха! Нельзя ли подробней и понятней?

— Еще никто не знает. Я получил письмо от Лизы.

— Мейтнер?

— Ну да. Из Стокгольма.

— И что в письме?

— Там жуть.

— Нельзя ли яснее? — Эйнштейн нахмурился.

— Она, как вы знаете, покинула рейх и сейчас в Швеции. Но ей из Берлина тайно написал Ган.

— Отто Ган, друг Лизы? Хорошо его знаю. Превосходный химик.

— Это он, кстати, помог Лизе выбраться из Германии, которая стала для евреев западней. Она слишком долго собиралась. А когда решилась, было поздно. Клетка захлопнулась. Фактически он ее спас. Достал подложные документы. На границе ее задержали. Стали что-то проверять. Все висело на волоске, но она выскочила. Чудом.

— Я слышал об этом, — тихо сказал Эйнштейн. — Ган славный парень, смелый и честный.

— Само собой. Но тут такая цепочка… нарочно не придумаешь. Ведь это Лиза в свое время надоумила его заняться ураном. Он, дурачок, еще сопротивлялся. Не сразу, но результат появился. И какой! Вместе со Штрассманом они обнаружили самопроизвольный распад ядер урана. Ядро разваливается на две неравные части, и вылетают два или три свободных нейтрона.

— «Daran habe ich gar nicht gedacht», — по-немецки произнес Эйнштейн. — Я как-то об этом не задумывался.

— Разве я не намекал вам на подобную возможность? — воскликнул Силард с оттенком укоризны.

— Извините, друг мой. Я был непростительно рассеянным. Увы. Теперь вижу — это важно.

— Мир на пороге смертельного открытия. И немцы здесь лидируют, хотя, на наше счастье, едва ли понимают, в каком страшном деле они лидеры.

— Кто еще знает об этом?

— Бор.

— Ага, Нильс в курсе. Ну что ж… Это хорошо. — Эйнштейн покрутился в кресле, усаживаясь поглубже. — Итак, дорогой Юджин, вы согласны с концепцией Лео?

— А куда тут денешься, дорогой профессор! Вылетевшие нейтроны, если кусок урана достаточно велик, так или иначе заденут соседние ядра, те тоже развалятся, и пошла лавина.

— Это в том случае, если соседние ядра тоже неустойчивые.

— Разумеется, — кивнул Вигнер, — в природном уране таких ядер мало, процента полтора. Но если их собрать в одну кучку…

— Собрать! Хо-хо! — Эйнштейн скептически улыбнулся.

— Это техническая задача, — сказал Силард. — И она разрешима. Боюсь, что в Германии это тоже кое-кто понимает. Гейзенберг, Вейцзеккер, тот же Ган… фон Лауэ, наконец.

— Ну да, — мрачно сказал Эйнштейн. — И вполне вероятно, что нацисты их поддерживают.

— А теперь самое главное. — Силард собрался и слегка нахмурился. — Я эти опыты не просто повторил, я пошел дальше и вторичные нейтроны получил.

— Что? — спросил Эйнштейн. — Вторичные? Это достоверно?

— Абсолютно. Мне помогал Уолтер Зинн. Отличный парень, прекрасный помощник. Когда осциллограф застучал, мы с Уолтером перекрестились. Это были стуки из небытия. Четкие, настойчивые стуки смерти. Буквально мурашки по телу. А ведь этого еще не знает никто. Даже Бор.

— Понимаю, — сказал Эйнштейн.

— Знаете ли вы, где в Европе ощутимые запасы урановой руды? Смоляной обманки. Только в одном месте — в Богемии. Сегодня там хозяйничают немцы. И заметьте: они перестали эту руду продавать, а добычу засекретили.

— Даже так? — удивился Эйнштейн.

— Сведения надежны, — отделяя каждое слово, сказал Силард. — От нужных людей из Праги.

— Это серьезно, — сказал Эйнштейн.

— Я вижу один-единственный выход — мы должны их опередить.

Вигнер печально, но твердо поддержал коллегу глубоким кивком.