Фантомный бес

Я вижу десять тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом выжимались из земли, где еще существуют первобытные человеческие радости, где девушки смеются, а дети играют. Ныне на это наползла черная туча смерти. Но надо признать, русские не сдались, они продолжают сражаться. Несмотря на адовы потери — с великолепной самоотверженностью. И мы обязаны им помочь. Прошлое с его преступлениями, ошибками и трагедиями отступает в сторону. Помогать надо немедленно. Как? Чем? Дипломатией? Переговорами? Риторикой? Нет, извините! Сразу — оружием и едой. У нас кое-что есть. Да и в Америке этого, слава богу, немало. Конвейер там заработал в полную силу. Караваны судов, доверху набитых порохом, грузовиками, танками, самолетами, свиной тушенкой и сгущенным молоком следует направить в Мурманск и Архангельск. Этот путь нам знаком еще по прошлой войне. А людей Сталин найдет и сам. Этому чудовищу все равно, сколько наспех собранных дивизий бросить в топку. Спросить с него за гибель миллионов все равно некому. А сам он к людям равнодушен. Десятью миллионами больше, меньше — какая разница? Для него личная власть и идея, пусть и бредовая, дороже и важнее.

Итак, помочь мы обязаны. Не только в интересах русских людей и русских равнин, но прежде всего в интересах британцев. Разделается Гитлер с русскими, примется за нас. Сомнений в этом быть не может. Вторжение Гитлера в Россию является не более чем прелюдией вторжения на Британские острова. Но мы будем биться с ним на суше, мы будем биться с ним на море, мы будем биться с ним в воздухе до тех пор, пока, с Божьей помощью, мы не избавим землю от его тени и не освободим народы земли от его ярма. Мы будем сражаться за каждый город, за каждый проулок, за каждый дом.

Но какова цена?

И вот теперь мне, старику, придется лететь в почти окруженную Москву. Согласовывать стратегию, вести трудный разговор о втором фронте. Ведь этого азиата сюда не вытянешь. Говорят, он боится летать. А поездом до Лондона ныне не доедешь.

Увы, Россия — страна полуазиатская. Но Сталин — чистый азиат. Хан. Жестокий, собранный, хитрый. Трижды хитрый, но не слишком умный, что бы о нем ни говорили восторженные дураки вроде Шоу и Уэллса. И что имеем? В любом случае пока это не Европа. Ни в смысле развития общества, ни в смысле человечности. В прошлом была попытка приблизиться. При вспыльчивом самодержце Петре? При ловкой немке Екатерине? При решившемся на реформы императоре Александре II? Да даже и при последнем несчастном царе, да провалилась с треском. Как и прежде, вылезла дикая азиатская рожа, да пострашнее самых отчаянных наших индусов. Куда ближе по повадкам к самураям или гангстерам из китайских кварталов. И усатый кавказец — лучший ее образец. Ее наставник и вождь. Хитрый, но подслеповатый Чингисхан. Нападение нацистов он прозевал.

И все же герр Гитлер будет еще похуже. Беда не в его усиках, а в том, что он за кратчайшие сроки соблазнил и растлил самую мощную европейскую нацию. Безумный, кровавый нацист — в самом центре Европы! В замечательных ее краях — Рейн, Дунай… Ты мог себе это представить? А кто мог? Все оказались слепы. Впрочем, и вокруг святого Рима ныне елозят бесы. Вот до чего дошло.

Но Гитлер. Если этот господин вторгнется в ад, я с готовностью пойду на союз с сатаной… Я это говорил и буду неоднократно повторять.

Итак, необходимо лететь в Москву. Поговорить с тамошним сатрапом. Но — спокойно, доверительно, почти дружески. А куда деваться?

У нового покорителя Европы более шести тысяч танков своих плюс французские, плюс чешские… И многие тысячи самолетов. И тьма подводных лодок. И вся промышленность Франции, Австрии, Чехии, Бельгии, Голландии… И людские резервы из окружающих стран — румыны, венгры, итальянцы, словаки, хорваты, даже испанцы… В Британии солдат пока еще и миллиона не наберется. А танков хорошо, если сотню найдем. Когда мы все это развернем? Придется Сталина огорчить: открытие второго фронта в Европе придется отложить».

— Сэр, — неслышно вошел камердинер, — горячая ванна готова.

Пробило час пополудни, и премьер с удовольствием залез в воду.

— Мы справимся, — пробурчал он. — В итоге.

Полет был нелегким. В Москву Черчилль прибыл кружным путем, пролетев дугой через Касабланку и Тегеран.

Самолет тяжело сел на бетонную дорожку Центрального аэродрома, а затем даже выкатился на траву. В брюхе самолета открылся люк, и оттуда по спущенной лесенке грузно сполз на землю британский премьер-министр. Он выбрался из-под самолета, придерживая шляпу, и настороженно огляделся. Он впервые оказался в стране большевиков, которых не уставал клеймить четверть века.

Он медленно шел мимо застывших солдат почетного караула и чуть ли не каждому испытующе смотрел в глаза. Ему хотелось увидеть сталь в лицах воинов, их непреклонную готовность биться насмерть с грозным врагом. И, кажется, он эту готовность увидел.