Фашисты

Ботц заключает, что обе организации были «разношерстными партиями для всех» или «ассимметричными народными партиями» — как и нацизм в Германии. В этой стране, как мы помним, нацисты привлекали представителей всех классов и секторов, и причинами этому становились общенародные симпатии и антипатии. Австрийский нацизм держался за фалды Гитлера, за военную и экономическую мощь Германии, вызывавшую все больше восхищения у этнических немцев в соседних странах. В тройственном споре между социал-христианами, немецкими националистами и социалистами каждая сторона обращалась за помощью к врагу своего врага. В конце 1930-х нацисты перетянули на свою сторону многих рабочих и социалистов, объявив себя радикальной альтернативой австрофашизму. Австрофашистов же они подкупили своим антисоциалистическим национализмом. Прочной базой для них стали сторонники национал-этатизма. В очередной раз государственные институты (армия, гражданские учреждения, высшее образование, высоколобая академическая интеллигенция) и все, кто нуждался в сильном государстве (особенно австрийцы в уязвимых пограничных регионах), объединились, чтобы поддержать фашизм. В очередной раз его социальной опорой оказались те, кто был на периферии классовой борьбы в больших промышленных городах. Страну раздирал конфликт между пролетарским городом и мелкобуржуазной консервативной деревней, посулы фашистов «превзойти» эти противоречия пришлись как нельзя кстати. И наконец, притягательность фашизма объяснялась близостью могучего Третьего рейха, с которым так хотелось воссоединиться. В этом процессе слились все четыре источника социальной власти, а особо важную роль сыграл макроэкономический фактор.

АВСТРИЙСКИЙ АНТИСЕМИТИЗМ

Самым существенным вкладом Австрии в развитие европейского фашизма стал политический антисемитизм. Исторически в стране было не так много еврейских погромов, как на Украине или в Польше, но именно Австрия стала лидером в развертывании современных антисемитских политических движений. С 1850-х в традиционной политической риторике евреи представали в образе хищных ростовщиков, религиозных фанатиков, безродных космополитов, «угрозы с Востока», могущей опрокинуть западную цивилизацию. Пульцер (Pulzer, 1993: 38) отмечает, что, хотя антисемитизм принято разделять на экономический, политический и религиозный, австрийские политики свалили все это в одну корзину и объявили евреев угрозой единству австрийского и немецкого народов. Официальная демагогия шла рука об руку с газетными измышлениями, дутой статистикой о количестве еврейских банков, магазинов, газет, кинотеатров и так далее. Антисемитизм был общенародным чувством. С 1880-х Шёне-рер и Люгер сделали антисемитизм программной установкой своих политических партий. Шорске (Schorske, 1981: гл. 3) пишет, что они разработали «политику в новом ключе», подкармливая карманные газеты, спортивные клубы, организуя массовые демонстрации и уличные беспорядки. Такой популизм естественно породил фашизм.

По мере ослабления империи Габсбургов укреплялся австрийский и немецкий национализм. В первые годы XX века евреи воспринимались как космополитические марионетки антинационального и антидемократического Габсбургского режима. Уже в 1884 г. лидер социал-демократов Карл Каутский предупреждал: «Наши антисемиты… намного опаснее немецких, поскольку умеют прикидываться оппозиционерами и демократами и тем возбуждают к себе симпатии рабочих» (Carsten, 1977: 16). Опаснее были они и в простом, житейском смысле. Хотя самые жестокие проявления антисемитизма, начиная с 1930-х, относятся к Германии, по-видимому, в преследованиях евреев — погромах, грабежах, локальных высылках евреев еще до «окончательного решения» — участвовало больше австрийцев, чем немцев (Botz, 1987b; Bukey, 1992: 214–219).