Фавориты Фортуны

– Ну что ж. Такое со многими случается. Полагаю, тебе удалось выкупиться, поскольку ты стоишь передо мной. Но я не могу помочь тебе возместить выкуп, Цезарь. Однако если ты настаиваешь, я поручу направить жалобу в сенат в Рим.

– Я сам смогу это сделать, – вежливо отозвался Цезарь. – Я здесь не для того, чтобы жаловаться, Марк Юний. Я здесь, чтобы просить твоего разрешения распять пятьсот пиратов.

Юнк вытаращил глаза:

– Что?!

– Как ты догадался, я себя выкупил. Затем в Родосе я реквизировал небольшой флот и некоторое количество солдат, вернулся на базу пиратов и захватил ее.

– Ты не имел права этого делать! Я – наместник, это должен был сделать я! – взорвался Юнк.

– Пока я посылал бы сообщения в Пергам – я только что вернулся из Пергама, где оставил своих пленников, – и сюда, в Никомедию, Марк Юний, зима бы уже кончилась и Полигон исчез бы со своей базы, чтобы опять заняться разбоем. Я могу быть privatus, но я действовал, как подобает всякому сенатору: я сделал все возможное, чтобы враги Рима не избежали кары.

Эта резкая тирада дала Юнку паузу, чтобы подобрать правильный ответ:

– Тогда, Цезарь, надлежит тебя похвалить.

– Я тоже так думаю.

– И ты просишь моего разрешения распять пятьсот крепких, здоровых мужчин? Я не могу этого позволить! Пленники теперь мои. Я продам их в рабство.

– Я дал им слово, что их распнут, – сказал Цезарь сквозь зубы.

– Ты дал им слово? – искренне поразился Юнк. – Они же изгои и воры!

– Мне все равно, будь они даже дикарями и обезьянами, Марк Юний! Я поклялся, что распну их. Я – римлянин, и мое слово – это мое обязательство. Я должен сдержать слово.

– Тебе не следовало давать слова! Как ты сказал, ты – частное лицо. Я согласен, ты действовал правильно, наказав врагов Рима. Но моя прерогатива – решать, что сделать с пленниками. Они будут проданы в рабство. Решения я не изменю.

– Понимаю, – сказал Цезарь.

Глаза его потускнели, он встал.

– Одну минуту! – крикнул Юнк.

Цезарь посмотрел на него:

– Да?

– Я думаю, были трофеи.

– Да.

– Тогда где они? В Пергаме?

– Нет.

– Ты не можешь все взять себе!

– Я и не взял. Бóльшую часть получили родосцы, которые дали корабли и солдат для карательной операции. Часть передана жителям Ксанфа и Патары, которые дали пятьдесят талантов для выкупа. Свою долю я посвятил Афродите, попросив, чтобы родосцы построили храм в ее честь. А доля Рима сейчас на пути в Рим.

– А моя доля?

– Я не знал, что тебе полагается доля, Марк Юний.

– Я – наместник провинции!

– Трофеи были богатые, но не настолько. Полигон – это не царь Зеникет.

– И сколько ты послал в Рим?

– Тысячу талантов монетами.

– Действительно, добыча богатая.

– Для Рима – да. Для тебя – нет, – тихо сказал Цезарь.

– Это я должен был послать долю Рима в казну как наместник провинции.

– И насколько бы она уменьшилась?

– На долю наместника!

– Тогда я предлагаю тебе, – улыбаясь, сказал Цезарь, – подать заявление в казну, чтобы тебе выделили долю.

– Я так и сделаю! Не сомневайся!

– Я и не сомневаюсь, Марк Юний.

– Я подам жалобу в сенат на твое высокомерие, Цезарь! Ты взял на себя чужие обязанности!

– Это правда, – согласился Цезарь, выходя из комнаты. – И хорошо, что я так сделал. Иначе казна обеднела бы на тысячу талантов.

Он нашел лошадь и поехал в Пергам по раскисшей от тающего снега дороге. Бургунд и Деметрий едва за ним поспевали. Он мчался, не останавливаясь на отдых. Гнев, переполнявший Цезаря, подхлестывал его, заставляя забыть о головной боли и ноющих ногах. Прошло семь дней, как он покинул Пергам, – и вот он уже вернулся. За два дня до отплытия родосских галер, которые еще находились в Геллеспонте.

– Все в порядке! – радостно крикнул он проквестору Помпею. – Надеюсь, ты уже поставил кресты! Я не терял времени!

– Поставил кресты? – удивленно переспросил Помпей. – Зачем мне ставить кресты для людей, которых Марк Юний собирается продать?

– Сначала он так и хотел сделать, – ответил, не задумываясь, Цезарь, – но после того, как я объяснил, что дал слово распять преступников, он меня понял. Так что давай делать кресты! Я уже два месяца назад должен был начать учиться у Аполлония Молона. Время летит, Помпей, так что поторапливайся!

Проквестор поразился тому, что его подгоняют. Юнк никогда его не подгонял. Но он не в силах был все делать так быстро, чтобы Цезарь остался доволен. Поэтому Цезарь в конце концов сам купил лесоматериал на складе и заставил пиратов строить себе кресты.

– Делайте их на совесть, вы, подонки, потому что вы будете на них висеть! Нет ничего хуже, чем длить мучения из-за того, что орудие казни недостаточно хорошо.

– Почему наместник не продаст нас в рабство? – спросил Полигон, который не умел пользоваться инструментами и работал медленно. – Я был уверен, что именно так он и поступит.

– Ты ошибался, – сказал Цезарь, беря у него болты и начиная прикреплять перекладину к стволу. – Как тебе удалось сделаться предводителем пиратов, Полигон? Ты же ни на что не годишься!

– Некоторые люди, – сказал Полигон, опираясь на заступ, – делают очень успешную карьеру, будучи некомпетентными решительно во всем.

Цезарь выпрямился. Крест был готов.