Федина Пасха (сборник)

Пошла. Ножик на всякий случай взяла. Вроде как защищаться. Лес-то большой. В глубине души себя успокаивала: прямо уж так, с корзинкой поймает? Больше разговоров. А сама хожу по лесу. Зорко оглядываюсь. Тишина. Птички не поют, отпелись за лето. Хоть бы звук какой. Грибы собирать неинтересно – все прислушиваюсь… Набрала немного и увидела куст с ежевикой. А ягод-то! Весь обсыпанный. И все такие крупные! Про грибы забыла. Стала есть. Огляделась, а дальше еще больше обсыпано. Пожалела, что бидончик с собой не взяла. Набрала б. А потом как-то наклонилась я за крупной ягодой – чувствую сильный запах махорки. Курево такое. Во мне так все и замерло. Не знаю, что делать. Думаю, может показалось? Принюхиваюсь – воняет. Да крепко так. Жутко стало. Животный страх нашел. И тут во мне что-то тоненько вдруг проснулось потянулось к Богу. Гос-с-поди, помоги мне. Страшно! Тишина зловещая прямо. Две души только. Моя и того… Господи, скорей! Слезы выступили. Как птичку, думаю. Раз и все. Господи, помоги!!!

Потом как-то стала соображать, хотя вся от страха окаменевшая была. Кричать надо. Вроде как вразумление было. Стала кричать:

– Ко-о-ля… Ты скоро? Я у вы-ы-хода… Чего? А сама ем ягоду, шуршу ветвями, болтаю корзинку, скребу по ней, чтоб как будто ответа не слышно.

– Ла-а-дно, – снова кричу, – Зина-то где-е-е? И иду в противоположную сторону даже не торопясь, чтобы не догадался. А потом, за деревьями уж, как помчусь! Краем глаза посматриваю в ту сторону, скорей бегу к канаве, откуда я выходила, еще не очень-то и надеясь, что она там. Запыхалась, лезу через коряги, как ненормальная, и твержу: «Господи, помоги. Господи, помоги».

Провалилась в воду, думала, что трава, подол разорвала, опять в жижу какую-то… Потом, слава Богу, просвет показался, там – поле. Слава Тебе, Господи!..

– А ножик-то был у тебя? – помолчав спросил Федя. – Если что…

– Да какой там ножик? Не до него было – задумчиво произнесла бабушка, видимо все еще переживая. – Я, как суслик, заморочена от страха была. Если б не Господь. Хоть слабенько просила, но с верой. И помог. Ну, да ладно. Пойдем домой. На, держи мисочку. Слава Тебе, Господи! – Бабушка перекрестилась и, неторопливо поднявшись со скамеечки, пошла домой.

Прабабушка

Жил Федя со своей бабушкой Олей. И с ними доживала свой век прабабушка Надя. Высохшая, притихшая, будто оторванная от дерева ветка, устало удерживала она свою жизнь. Время от времени она поднимала свою дряблую руку и медленно крестила себя.

А шестилетний Федя редко забегал в эту комнату. У него была своя весна, а у прабабушки осень. Баба Оля ухаживала за своей мамой, но однажды и сама занемогла. Позвала внука, погладив его по голове, попросила:

– Феденька, внучок, мне сегодня что-то нездоровится, бабушку-то я покормила, да вот забыла носки одеть. Сегодня холодно что-то. Там они лежат, под матрасом, у нее в ногах. – Федя огорчился и даже немного испугался – он еще ни разу не подходил близко к своей прабабушке и лишь иногда забегая, мельком видел торчавшее из-под одеяла ее желто-зеленое лицо. А тут еще носки.

– А когда ты встанешь?

Бабушка устало взглянула на внука:

– Да вот, приму сейчас лекарство, полежу немного… Уж сходил бы ты, Феденька… холодно ей.

– А может она подождет? – спросил он. – Что, не потерпеть ей, что ли?

Бабушка промолчала.

Немного постояв, Федя пошел в другую комнату. Подошел к кровати, уныло глянул на дряблые опущенные веки. Какая-то она вся сушеная, застывшая. Он подошел ближе, неохотно вытянув из-под матраса серые носки. Бабушка открыла глаза, удивленно взглянув на него.

– Носки тебе одеть надо, – сказал Федя и стал брезгливо напяливать их на холодные ступни с синими пятками. А второй носок вообще не надевался – на большом пальце рос толстый желтый ноготь и задевал его.

– Ой, – вскрикнула бабушка, – больно!

– Так ты сама-то хоть сунь ногу туда, – обиделся Федя. Бабушка молчала.

– Ой, ей, ей!

– Ногу, ногу, ноготь-то свой, – чуть не кричал Федя. – Вот возьму и брошу – будешь в одном носке лежать.

– Может, мне встать? – отозвалась из другой комнаты бабушка Оля.

– Не надо, – пропыхтел Федя, с трудом засовывая злополучный ноготь в узкую резинку. – Все. Лежи. Спи. – Натянул уголок одеяла. Ему показалось, что руки у него стали грязными. Стряхнул их, подошел к рукомойнику. С мылом чисто помыл, отряхнул себя и почему-то снова помыл руки.

На другой день бабушке стало полегче. Острая боль в пояснице прошла. Сделав обычные дела, обмотав себя большим пуховым платком, села в свое старенькое креслице и попросила:

– Феденька, внучек, достань-ка со шкафа во-он тот небольшой чемоданчик. Встань на табуреточку.

– А зачем тебе, бабушка?

– Да вот, кое-что хочу показать тебе – только осторожненько там.

Федя медленно стащил со шкафа небольшой коричневый чемоданчик с четырьмя металлическими уголками. Сдунул с него пыль.

– Тише, – сказала бабушка, принеси мокрую тряпку. Сколько он уж там лежит, а все не добраться.