Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres]

В первой части «Неточки Незвановой» был набросан образ экзальтированной мечтательницы, соединившей свою жизнь с пьяницей-мужем. Встреча с семейством Исаевых позволила писателю превратить этот рисунок в психологическую картину. Спившийся и потерявший место учитель Исаев и его чахоточная жена продолжают жить в романе «Преступление и наказание» под именем Мармеладова и Катерины Ивановны. Пьяный чиновник в трактире рассказывает о своей жене, и мы узнаем черты первой жены писателя. «Знайте же, – говорит он, – что супруга моя в благородном губернском дворянском институте воспитывалась и при выпуске с шалью танцевала при губернаторе и при прочих лицах… Да, да, дама горячая, гордая и непреклонная. Пол сама моет и на черном хлебе сидит, а неуважения к себе не допустит… Вышла замуж за первого мужа по любви… Мужа любила чрезмерно, но в картишки пустился, под суд попал, с тем и помер. И осталась она после него… в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился, и осталась в такой нищете безнадежной, что я, хотя много видел приключений различных, но даже и описать не в состоянии… Можете судить по тому, до какой степени ее бедствия доходили, что она, образованная и воспитанная, и фамилии известной, за меня согласилась пойти. Но пошла! Плача и рыдая и руки ломая – пошла! Ибо некуда было идти. Понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда более идти? Нет! Этого вы еще не понимаете».

Первые три года ссылки (1854–1856) заполнены любовью к Марии Дмитриевне. У Достоевского было много литературных планов, но он не мог писать. «Друг мой, – признается он брату, – я был в таком волнении в последний год, в такой тоске и муке, что решительно не мог заниматься». «Я не мог писать, – сообщает он Майкову. – Одно обстоятельство, один случай, долго медливший в моей жизни и, наконец, посетивший меня, увлек и поглотил меня совершенно. Я был счастлив и не мог работать. Потом грусть и горе посетили меня». И наконец, перед самой свадьбой, он отвечает Врангелю: «Вы пишете, что я ленюсь писать; нет, друг мой, но отношения с М.Д. занимали всего меня в последние два года. По крайней мере жил, хоть страдал, да жил!»

Между тем жажда писать мучит его. Он верит в свое призвание. «Более, чем когда-нибудь знаю, – пишет он, – что я недаром вышел на эту дорогу и что недаром буду бременить собою землю. Я убежден, что у меня есть талант и что я могу написать что-нибудь хорошее» (письмо к Михаилу 13 января 1856 г.). В остроге он задумал большую повесть, в Семипалатинске «записывал кое-что из воспоминаний своего пребывания в каторге» и «шутя начал комедию». Он сообщает об этом Майкову (январь 1856 г.): «Так понравился мне мой герой, что я бросил форму комедии, несмотря на то, что она удавалась, собственно для удовольствия, как можно дольше следить за приключениями моего нового героя и самому хохотать над ним. Этот герой мне несколько сродни. Короче, я пишу комический роман

…» Произведение, задуманное первоначально в форме комедии, получит впоследствии заглавие «Село Степанчиково…». С железным упорством борется ссыльный писатель за освобождение. Чтобы доказать свою благонамеренность, он насилует свой талант и сочиняет три патриотические оды. Первая из них, «На европейские события в 1854 г.», вдохновлена инвективой Пушкина «Клеветникам России». Автор клеймит врагов «святой Руси», защитников Магомета против Христа, и предсказывает, что от России пойдет «возрождение древнего Востока».

Позор на вас, отступники Креста,Гасители Божественного света!Но с нами Бог! Ура! наш подвиг свят,

И за Христа кто жизнь отдать не рад!

Самый неистовый национализм основывается на религиозной миссии русской империи. Стихотворение было послано в Петербург, но не встретило одобрения Дубельта и исчезло в архивах Третьего отделения. Неудача не ослабила патриотического рвения автора. Он пишет второе стихотворение на день рождения императрицы Александры Федоровны, полное благоговейно-раболепных чувств к вдове Николая I. Об императоре, который возвел его на эшафот и сослал на каторгу, раскаявшийся бунтовщик говорит в тоне молитвенных славословий:

Того ли нет, кто нас как солнце озарил

И очи нам отверз бессмертными делами?………………………………………………………И с огненным мечом, восстав, архангел грозный,

Он путь нам вековой в грядущем указал…

Каторжник благословляет свою судьбу:

И сердцем я познал, что слезы – искупленье,Что снова русский я и снова – человек!