Феноменология зла и метафизика свободы

Все более калейдоскопичность постмодернистской культуры находит источник синтеза и интеграции в личности, в индивидуальном стиле. Нарастает своеобразный эссеизм культуры. Для современного сознания характерны тяга к парадоксальности и афористичности, конкретность тематики в сочетании с ее разговорностью на уровне обыденности, острота мысли с образностью и наглядностью («мыслеобраз» Г. Гачева). Целостность современного стиля мышления и поведения, целостность мировоззрения – не целостность мифа и не целостность абстрактной рационалистической систематизации, не целостность общего, а целостность индивидуального, далее не делимого, ин-дивидного, неповторимого. Синтез осмысления реализуется на основе самосознания личности непосредственно. Впервые в истории источник осмысления и творчества – индивидуальное сознание и бытие – вышли на первый план, обнажив себя и представ не средством реализации общего, а само это общее используется как средство и материал индивидуально ответственного утверждения бытия.

Впервые в едином фокусе сошлись свобода и творчество, добро и бытие, любовь и прекрасное. Вернее, фокус-то этот всегда был един – человеческое сердце, но впервые этот источник бытия и свободы предстал источником творчества без посредников. Но тогда – не затеняет ли самозванством эту ситуацию авангардистское понимание творчества?

Ничтоженье, бессмыслие и невменение

Авангард и нормативно-ценностное, традиционное – две вещи несовместимые. Если есть какие-то ценности и нормы авангардизма, так это – отрицание любых ценностей и норм. И в этом отрицании он не нагляден и абстрактен. Потому и антиэстетичен, без-образен и безобразен в искусстве. Неспроста ведь М. Лившиц говорил об эстетике модернизма как об эстетике безобразия. Авангардизм по преимуществу – игра ума, логика абстракций и структурализм знаковых систем. В содержание творчества и творимого произведения он вносит его сознательную деструкцию, если он пользуется образами, то образами разрушения, распада и разложения, диссонанса и дисгармонии.

Будучи отрицанием существующего, авангардизм весь – выход за рамки существующего, выход в ничто. В искусстве – за рамки искусства, в науке – за рамки научной рациональности, в политике – за рамки норм политической борьбы. Если не за границу сущего, то по крайней мере – к самым его пределам. Поэтому авангардизм – преимущественно не культурное (и некультурное) явление, скорее – действие, а не его результат, поступок, а не произведение.

Быстрый на удачные каламбуры М. Эпштейн замечает, что в своей отрицательности и вторичности (в силу отрицательности – прежде чем отрицать, надо иметь что отрицать), в силу своей стилевой расслабленности и расхлябанности, авангард вправе быть скорее назван арьергардом. Акцентирование авангардизмом приема остра-нения и деконструкции (ориентированного на делание привычного, обычного – странным и необычным – одно из условий осмысления и понимания) в принципе может быть дополнено у-странением, когда одни элементы действительности вводятся в автоматический режим восприятия, а другие просто выводятся из него. Одни утверждаются на месте и за счет других. «Когда действительность недостаточно проявлена и определена, искусство ее остраняет, когда же она проявляет повышенную активность и натиск на человека, искусство начинает ее устранять. Или в терминах теории информации: если вокруг слишком много шума, нужно его артикулировать, довести до членораздельности; если отовсюду вещает, трубит из всех громкоговорителей один и тот же голос, хорошо бы его приглушить, пройти рябью и плеском по его воле»[128]

. Авангардизм – шум, перекрывающий ревущий голос и позволяющий вслушаться в другие почти неслышные звуки, а то и побыть в тишине запредельного сверхзвука.

Но разве творчество и искусство – судья и проповедь, а не зеркало и раскаяние? Там, где начинается устранение и проповедь, творчество и искусство кончаются. Одно дело – демонстрация необычности обычного, непривычности привычного, новое утверждение и возрождение бытия, а совсем другое – демонстрация недействительности действительного, его разрушение и отрицание. Значит речь идет о ни-чтожении бытия? Авангардизм = нигилизм? Скорее – подобен нигилизму, квазинигилистичен. Как и нигилизм, авангардизм говорит старым ценностям «нет». Но нигилизм пессимистичен, не ожидает от будущего ничего лучшего: завтра будет хуже, чем сегодня. И потому нигилизм, фактически, пассивно бездеятелен, несмотря на внешний активизм. Он весь в скрытом и тайном ожидании – не вернется ли привычное прежнее. Авангардистское «нет» все есть переход к новому «да». Это пессимизм силы, отрицающей бездеятельное ожидание. Если нигилизм имплицитно реакционен, консервативен, то авангардизм столь же неявно конструктивен. Внешне же практически всеми признаками самозванства авангардизм обладает. Перечисленного в принципе уже достаточно, но можно и добавить.