Феноменология зла и метафизика свободы

3.3. Инорациональность ответственности

Кара? Но чья? Ну, придумайте – чья?..

А. И. Солженицын

Внетеоретичность нравственности: от Канта к Бахтину; От разума к совести и от коллективизма к…; Единственное единство жизни и не-алиби-в-бытии; «Надо» и «не могу иначе»; От этики долга к этике ответственности; Инорациональная рациональность: техне и космос.

Внетеоретичность нравственности

Вернемся к рационалистическому обоснованию нравственности. Все-таки надо быть справедливым к Канту. Прежде всего – в его понимании долга. Согласно всему духу кантовской философии, долг не может навязывать извне, а может только самостоятельно «добровольно приниматься личностью». Именно автономность нравственной личности – конечная цель, а возможно и предпосылка Канта. Поэтому можно говорить о гуманизме учения, о категорическом императиве, но гуманизме в определенном смысле – неявном. Речь идет как бы об установке личности на нравственное поведение, ее ориентации на служение долгу. Это гуманизм – как бы еще нереализованный в социальной практике, гуманизм «вне» и «до» социальной жизнедеятельности.

Поэтому не случайно реальная рационалистическая нравственность, в том числе и опирающаяся на Канта, совершает «оборачивание метода». Кантовская мораль гуманна в плане ее общечеловечности, свободы от претендующего на абсолютную истину букета из «материализма, фатализма, атеизма, неверия, свободомыслия, фанатизма и суеверия». Главная цель нравственного учения Канта – освобождение человека от гнета доктринальной морали, личность как автономное моральное существо, обладающее правом свободного выбора. Если Кант в своем анализе все-таки доверял людям, их способности к самостоятельной нравственной ориентации в социальном мире, то практические рационалисты – от якобинцев до сталинистов – людям не доверяют, безраздельно веря в идеи, этим людям навязываемые ими извне. Самозванство на деле это уже не только догматизм идеологии, оправдывающей насилие – это само тоталитаристское насилие.

Реальный гуманистический смысл кантовского учения о нравственности связан с дополнением категорического императива как общего метапринципа любой нравственности конкретной нравственной идеей, выраженной в практическом императиве. Содержание последнего раскрывает идею реального гуманизма: признание достоинства и самоценности каждой личности, когда предполагается необходимость отношения к каждому человеку также как к цели. Если категорический императив уязвим для упрека кантовской этики в формализме, то практический императив придает концепции содержательной конкретно-гуманистический характер.

Важно подчеркнуть реализм Канта в формулировке практического императива. Особенно показательны в этой связи кантовские оговорки «также» (относиться к другому так же, как к цели) и «только» (никогда не относиться к другому только как к средству). Речь идет не об экстремистски-ригористической нравственности, требующей относиться к другим только как к цели. Кант реалист и даже немного филистер. Его вполне можно понять в духе «живи сам и дай жить другим». Но главное – другое. Кант подчеркивает необходимость ориентации на учет человеческого достоинства в практической организации нравственных отношений. Только такой социум может оцениваться как нравственный.

Философия нравственности, ориентированная на гуманистическое и действенное начала не может, таким образом, исходить из абстрактного понимания общего. Ее источником может быть только диалектика общего, проявляющегося в конкретной жизнедеятельности неповторимой индивидуальной личности, как социального субъекта поступков. Только неповторимо индивидуальная личность, занимающая свою исторически неповторимую позицию в жизни, может служить источником конкретного гуманистического начала. Отвлечение от этих начал приводит к тому, что М. М. Бахтин называл «роковым теоретизмом», отбрасывающим поступок в теоретический мир с его пустым требованием законности и теоретическим оправданием нормирующего закона.