Читаем Философская лирика. Собака из лужи лакает небо полностью

Пережившему метели март — благая весть.

Что зима в чулан упрячет белый свой халат,

Сообщит слепым и зрячим беспокойный гвалт.


Бардам радость песнопений — солнце из-за туч,

Им по жизни вдохновенье — путеводный луч.

Распинает их — так много надо им, любя,

Человечеству в подмогу что-то от себя


Передать о жизни краткой. Страсти бьют ключом,

И бегут стихи в тетрадку звонким ручейком.

В беспокойном их журчанье омут и каприз,

Одиночество, печали… одним словом, жизнь.


Менестрели прилетели, про любовь их песнь.

Пережившему метели март — благая весть.

За теплом поэт метнулся, прилетит в апрель.

Ну, а тот, кто не вернулся, тот не менестрель.


Эй, разбойник от поэзии

Эй, разбойник от поэзии,

Семь ветров — твои чертоги.

Чем отцы божились, грезили

Ты оставил на пороге.


Из гнездовья ветром стронутый,

Сквозняка вкусивший прихоть,

He спроваженный, а прогнанный

Понял ты, почём фунт лиха.


Отчий дом оставив досветла,

Не сказав слова прощания,

Оперил ты диким посвистом

Желторотое пищание.


Тетивой слога тягучие

Натянул ты неумело.

В колчане слова колючие

Не соскучатся без дела…


Но встревожена, нехожена

Гнётся травушка до долу.

Рвётся в пене конь стреноженный,

Чьей-то удалью ведомый.


Соловей ты наш разбойничек,

Про твою лихую душу

Без пяти минут покойничка

Богатырь спешит Илюша.


Родом будет он из Мурома,

Из лесных краёв дремучих,

Из низов, но окультуренный

Он любого спустит с кручи.


От безделья и от зелия

Всколыхнутся груды веса,

И окончится поэзия

Под стопой тяжеловеса.


Детские секреты

Пространство разбилось на мелкие части,

И дети свои зарывали секреты,

Не резали руки осколочки счастья,

Из них вырастали большие поэты.


Слова отцветали, плоды на поляну

Слетали, как чья-то вчерашняя радость.

Их прятали от постороннего взгляда,

Ростки прорастали и жизнь продолжалась.


Поэзия — посыльный вечности

Поэзия распахнутых сердец —

То нашей жизни в будущность гонец,

Однажды возращённый к нам из вечности

Посыльным дум, любви и человечности.

* * *

Стихи — мечтания, полёт,

Путь в неизвестность от причала,

Желанного конца начало…

И редко, чтоб наоборот.


Россия, Лета, Лорелея или вопрос к поэтам

Россия, Лета, Лорелея. О. Э. Мандельштам (…осознать личное бессмертие)


Про вечное замолвить слово

Задумал юный баламут.

По-новому сказать о новом —

Так люди просто не поймут.


Слова с основы мирозданья

Не переделать, хоть умри.

А чувства рвутся из гортани

И распирают изнутри.


Россия, Лета, Лорелея —

Пиит горланит в полный рост.

И я, от слов благоговея,

Поэтам задаю вопрос:


А вы столетьями готовы

Ждать, пригорюнившись на пне,

Когда что раньше было новым

Без вас состарится вполне,


Чтоб стать обычным и доступным

Для понимания светил —

Всё то, что гений ваш беспутный

Кому-то спьяну посвятил?


Креативный позёр

Креативный позёр, что звенит обо всём,

Показным благородством как чайник кипит.

Мироздания столп, патриот и масон,

Размалёванный сплошь беспилотный болид.


В каждой бочке затычка, успевший везде

О себе прокричать, дескать, вот я кака,

На растворе крутом из слюней без гвоздей

Заложивший себе монумент на века.


Зарастёт ли тропа, что он сам протоптал

К монументу сему, я сказать не могу,

Но пройдёт по земле из стихов листопад,

Что великий позёр расшвырял на бегу.


И какие деревья потом прорастут

Из наследия, что наплодил нам поэт…

Но спасибо ему за любую листву,

Даже если растение то пустоцвет.

О судьбе мира

Проклятие человечества

Геноцид и ксенофобия…

У кого рога видны,

Тот не Господа подобие,

А прообраз сатаны.


Мерзость великодержавная…

И такое в мире есть.

Оправданий от лукавого

На земле не перечесть.


На чужой земле захватчиком

Режь под корень там и тут.

Всех не перебил — спохватишься,

Как их дети подрастут


Экстремисты и фанатики…

А тебе она нужна —

Чёрт-те что и сбоку с бантиком

Партизанская война?


Обречённый на изгнание

Возвратится в отчий дом…

Вот такое оправдание

Даже в Библии найдём…


Авель, Каин — не безбожники,

Оба Господа сыны.

На кого тогда похожи мы,

И какие видим сны?


От какой заморской нечисти

Мир мы призваны спасти?

Ксенофобия не лечится,

Так Писание гласит.


С детских лет у человечества

С геноцидами беда,

То, к чему добавить нечего:

Вы же звери, господа!*

*Фильм — «Раба любви (1975)» — «Господа, вы звери!»


Наказание человечества за его свинство

Нам по теории Большого взрыва

Свиное рыло в Космос сунуть удалось.

Образовав созвездье Свинорылов,

Галактике мы стали в горле кость.


За наше свинство всякие напасти

Бог насылает, а когда поймёт Творец,

Что пребывает в роли свинопаса,

Тогда-то и наступит нам конец.


И Дева скажет — им я не пастушка.

От хлева отлучит Господь нас, от двора.

Где был Калачный ряд, его кормушки,

Останется лишь Чёрная дыра.


Пир во время чумы

Мы все — герои Маленьких Трагедий (Николай Воротняк)


Когда чума уже свои микробы

Незримо инфицирует вокруг,

Не стонем мы, ещё внутриутробно

Бубон не вызывает в нас испуг.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература