Философская лирика. Собака из лужи лакает небо

Уже идёт в нас саморазрушенье,

Сокрытое пока от наших глаз.

Призывы, заклинанье и внушенье —

Сомнительный заслон от метастаз.

Любой вираж наш смертью нашпигован,

Отложенной на несколько витков.

Но не рождённых десять миллионов

Не требуют телег, лопат, венков.

Что некогда звучало стройно, справно,

Сбивается на слов речетатив,

И слышно горечь в пении заздравном,

Что очень скоро станет лейтмотив.

Народ, про смерть не думая, смеётся.

А ведь она уж рядом при косе.

В итоге Председатель наш дождётся,

Когда мы от чумы загнёмся все.

"Умер Бог!" — сказал когда-то Ницше

Кто сказал, что подлось — это плохо,

А предательство с изменою — позор?

Наша современная эпоха

Стала не такой, как до сих пор

Требовала жить без безобразий

Церковь — кирха, синагога и костёл,

Пока клир в угоду всякой мрази

Извращенье в норму не возвёл.

"Умер Бог!" — сказал когда-то Ницше,

А взамен ему пришло "In God we trust!"…

Зародившись в западных столицах,

Докатилось это и до нас.

Для своих давать одни стандарты,

Для чужих другие — это не цинизм.

Что ценила Древняя Урарту,

То отстой теперь и атавизм.

Где с чайлдфри свой бал справляет похоть,

Рима Древнего урок кому не впрок

В нашу толерантную эпоху

Ждёт в Тартарары грядущий рок.

Стоит ли сдвигать свой день рождения

Как пожить хоть малость жизнью лучшею,

Думали ещё в эпоху ящуров.

Хочешь знать все прелести грядущего -

День рожденья сдвинь из настоящего.

На момент покинув жизнь убогую,

Очутившись в новом измерении,

Ты тогда поймёшь по аналогии,

Ждут тебя какие изменения.

А пока в мечтах про изобилие

И корнями в своём прошлом будучи,

Обратим и мы взгляд незамыленный

На прогресс, что ждёт нас в светлом будущем.

* * *

С появленьем колеса стократ

Изменился мир, преобразился,

С четверенек встал на самокат,

К чёртовой мамаше покатился.

Тачки без водителей воще…

Дух захватит — то ли ещё будет.

В царстве, где засилие вещей,

Прочь уйдёт потребность в умных людях.

Их во всём заменит интеллект

Тот, что в мозг внедрён и обезличен.

Примет как присягу человек

То, что прежде было неприличным…

На кострах в минувшие века

Избавлялись от красивых женщин.

В будущем их всех наверняка

Изведут уже не так зловеще.

Из пробирок будут получать

Яйцоклеточные эмбрионы.

От кого планету очищать

Счёт пойдёт уже на миллионы…

* * *

Вот такое ждёт нас всех грядущее,

Хуже, чем иное наваждение…

С мыслью оказаться в светлом будущем

Стоит ли сдвигать свой день рождения?

Апгрейденный венец Творенья

Любить всех учит Библия, а как —

В подробностях расскажет Камасутра.

Кого любить, чтоб не попасть впросак,

Не действовать спонтанно, безрассудно,

Не вышло чтобы так — пардон, мадам,

Без очереди тётя куда прёте —

Подскажет записная книжка вам

Или дневник, коль вы его ведёте.

Везде успеть, ничто не пропустить,

Нарушить график дел — ни в коем разе!

Когда свою избранницу любить,

Забито в электронный органайзер.

Будильник вас поднимет в нужный час,

На верный путь направит навигатор,

Чтоб мчась по жизни в самой гуще масс,

Вам жить пристойно, долго и богато.

И если вам в наш склеротичный век

Не обойтись без этих ухищрений,

Вы просто современный человек,

Апгрейденный слегка венец Творенья.

* * *

Взлетали искры, гасли в небе тусклом,

Всё серостью заволокло к утру.

На городском костре сжигали мусор,

Еретиков и прочую муру…

К огню газ подавал, а не поленья

Апгрейденный слегка венец Творенья.

Костёр взметнулся с дом многоэтажный…

Кого сжигаем в этот раз, за что? — Неважно!

Из заката Европы смотрю на Восток

Из заката Европы смотрю на Восток.

Евразийская блажь на меня накатила.

Там впервые пробился у жизни росток

И последняя будет, похоже, могила.

Обезумев совсем, я на крышу залез,

Чтоб узреть, как у них занимается утро.

А увидеть твоих глаз китайский разрез

Мне со сна и без них, дорогая, нетрудно.

Там, представь себе, милая, люди живут

И не бесятся с жиру, как здесь неврастеньши.

Жёлтой расою их европейцы зовут,

Хотя сами желтухой болеют не меньше.

Их от западных орд отделяет стена,

Ничего за которой, признаться, не видно,

Сохранить благочестие возведена.

Как её проходить, ты спроси Копперфильда.

Мало что изменилось за тысячу лет -

Также сеют свой рис и поют те же песни,

Императора, правда, давно уже нет,

Но как прежде сияет лазурь поднебесной.

Пережившие множество трудных годин,

И хотя бы с лица, все китайцы едины.

Во главе там партийный сидит мандарин,

Где, поверь, никогда не росли мандарины.

В приграничных районах их лучше не злить.

Если нрав узкоглазый китайцы проявят -

Где прикажешь, любимая, их хоронить,

Если вепсы* родные войну им объявят?

У них сто миллионов одних только Ли,

Но не верят китайцы в единого Бога.

Когда им наркоту европейцы везли,

Они выжили лишь оттого, что их много.

В полумраке, вдыхая отравленный смок,

По шанхайским борделям матросы балдели.

К небесам Поднебесной струился дымок

Из гашишных и опиумных богаделен.

Миллионные толпы, забив косячок,

По наклонной полого катились к закату.

Представляешь — обкуренный узкий зрачок,

Где для глаз без того места не многовато.

Наркорыцари бешеные барыши

В европейских столицах спускали с размахом.