Финансист

That was just what her Frank had been telling her in those happy, private hours when they had been together recently in one place and another, particularly the new rendezvous in South Sixth Street which he had established, since the old one had to be abandoned.	Разве не то же самое говорил он ей в те счастливые часы, которые они проводили то в одном, то в другом месте, преимущественно же в доме на Шестой улице, нанятом им для свиданий с нею после того, как они вынуждены были расстаться со своим прежним убежищем.
He had stroked her rich hair, caressed her body, and told her it was all a prearranged political scheme to cast the blame as much as possible on him and make it as light as possible for Stener and the party generally.	Фрэнк гладил ее пышные волосы, ласкал ее и уверял, что вся эта история подстроена местными политическими заправилами с целью взвалить вину на него и, по возможности, выгородить партию вообще и Стинера в частности.
He would come out of it all right, he said, but he cautioned her not to talk.	Он, Каупервуд, конечно, выпутается, но все-таки Эйлин должна держать язык за зубами.
He did not deny his long and profitable relations with Stener. He told her exactly how it was.	Он не отрицал, что продолжительное время состоял в деловых и обоюдовыгодных отношениях со Стинером, и точно объяснил ей, в чем заключались эти отношения.
She understood, or thought she did.	Эйлин все поняла или по крайней мере думала, что поняла.
Anyhow, her Frank was telling her, and that was enough.	Но так или иначе, Фрэнк заверял ее в своей невиновности, и этого для нее было достаточно.
As for the two Cowperwood households, so recently and pretentiously joined in success, now so gloomily tied in failure, the life was going out of them.	Что же касается домов старшего и младшего Каупервудов, столь недавно и с таким блеском объединившихся в дни процветания, а теперь связанных горестными узами общей беды, то жизнь в них почти замерла.
Frank Algernon was that life.	Источником этой жизни был Фрэнк Алджернон.
He was the courage and force of his father: the spirit and opportunity of his brothers, the hope of his children, the estate of his wife, the dignity and significance of the Cowperwood name.	Он придавал силу и мужество отцу, вдохновлял и благодетельствовал братьев, был надеждою детей, опорой жены, величием и гордостью семейства Каупервудов.
All that meant opportunity, force, emolument, dignity, and happiness to those connected with him, he was.	В нем воплощались для всех его близких удача, сила, честолюбивые стремления, достоинство и счастье.
And his marvelous sun was waning apparently to a black eclipse.	Но теперь его ярко горевшая звезда померкла и, видимо, близилась к закату.
Since the fatal morning, for instance, when Lillian Cowperwood had received that utterly destructive note, like a cannonball ripping through her domestic affairs, she had been walking like one in a trance.	С того самого утра, когда роковое письмо, словно бомба, разрушило весь привычный жизненный уклад Лилиан Каупервуд, она пребывала в каком-то полумертвом состоянии.
Each day now for weeks she had been going about her duties placidly enough to all outward seeming, but inwardly she was running with a troubled tide of thought.	Вот уже несколько недель Лилиан, по-прежнему методически выполняя свои обязанности - во всяком случае так это выглядело со стороны, -предавалась неотвязным и мучительным думам.
She was so utterly unhappy.	Она была глубоко несчастна.