Финансист

One preceded his honor like a fat, stuffy, dusty majordomo to and from his dressing-room.	Один, похожий на тучного, обрюзгшего нудного мажордома, предшествовал "его чести", когда тот отправлялся в туалетную комнату или возвращался оттуда.
His business was to call loudly, when the latter entered,	На его обязанности лежало при входе судьи в зал громко возглашать:
"His honor the Court, hats off.	"Суд идет - обнажить головы!
Everybody please rise," while a second bailiff, standing at the left of his honor when he was seated, and between the jury-box and the witness-chair, recited in an absolutely unintelligible way that beautiful and dignified statement of collective society's obligation to the constituent units, which begins,	Прошу всех встать!" Когда судья садился, второй пристав, стоя слева от него между местами присяжных заседателей и свидетельской скамьей, невнятной скороговоркой произносил ту прекрасную и полную человеческого достоинства декларацию обязанностей, налагаемых обществом на каждого своего представителя, которая начинается словами:
"Hear ye! hear ye! hear ye!" and ends,	"Слушайте все! Слушайте все! Слушайте все!" и заканчивается:
"All those of you having just cause for complaint draw near and ye shall be heard."	"Всякий, кто имеет справедливое основание для жалобы, пусть приблизится, и он будет выслушан!"
However, you would have thought it was of no import here.	Но здесь эти слова, казалось, утрачивали свое значение.
Custom and indifference had allowed it to sink to a mumble.	Привычка и равнодушие превратили их в какую-то нечленораздельную скороговорку.
A third bailiff guarded the door of the jury-room; and in addition to these there were present a court clerk-small, pale, candle-waxy, with colorless milk-and-water eyes, and thin, pork-fat-colored hair and beard, who looked for all the world like an Americanized and decidedly decrepit Chinese mandarin-and a court stenographer.	Третий пристав стоял на страже у дверей совещательной комнаты. Кроме приставов, в зале находились стенограф и секретарь суда -маленький человечек, чахлый, с бескровным лицом, бесцветными, как разбавленное молоко, глазами, с жидкими волосенками и бородкой цвета свиного сала, похожий на американизированного и дряхлого китайского мандарина.
Judge Wilbur Payderson, a lean herring of a man, who had sat in this case originally as the examining judge when Cowperwood had been indicted by the grand jury, and who had bound him over for trial at this term, was a peculiarly interesting type of judge, as judges go.	Судья Уилбер Пейдерсон, тощий, как селедка, председательствовавший еще при слушании дела в следственной инстанции, когда присяжные решили вопрос о предании Каупервуда суду, был довольно любопытным типом.
He was so meager and thin-blooded that he was arresting for those qualities alone.	Внимание к себе он привлекал прежде всего своей необычной худобой и худосочием.
Technically, he was learned in the law; actually, so far as life was concerned, absolutely unconscious of that subtle chemistry of things that transcends all written law and makes for the spirit and, beyond that, the inutility of all law, as all wise judges know.	Технику судебного дела и законы он знал хорошо, но понятия не имел о том, что знают мудрые судьи, то есть о подлинной жизни, о том неуловимом сплетении обстоятельств, которые взывают к сердцу судьи, опрокидывая все писаные законы, а временами даже свидетельствуя о полной их непригодности.