Финансист

It amused him to hear the ethical and emotional platitudes of lawyers, to see how readily they would lie, steal, prevaricate, misrepresent in almost any cause and for any purpose.	Каупервуда всегда забавляло слушать, как велеречиво они рассуждают об этике и чувствах, видеть, с какой готовностью они лгут, крадут, извращают факты по любому поводу и для любой цели.
Great lawyers were merely great unscrupulous subtleties, like himself, sitting back in dark, close-woven lairs like spiders and awaiting the approach of unwary human flies.	Крупные законники, в сущности, лишь великие пройдохи, вроде него самого; как пауки, сидят они в тени, посреди своей хитро сплетенной сети и дожидаются неосторожных мошек в образе человеческом.
Life was at best a dark, inhuman, unkind, unsympathetic struggle built of cruelties and the law, and its lawyers were the most despicable representatives of the whole unsatisfactory mess.	Жизнь и в лучшем-то случае - жестокая, бесчеловечная, холодная и безжалостная борьба, и одно из орудий этой борьбы - буква закона. Наиболее презренные представители всей этой житейской кутерьмы - законники.
Still he used law as he would use any other trap or weapon to rid him of a human ill; and as for lawyers, he picked them up as he would any club or knife wherewith to defend himself.	Каупервуд сам прибегал к закону, как прибег бы к любому оружию, чтобы защититься от беды; и юристов он выбирал так же, как выбирал бы дубинку или нож для самообороны.
He had no particular respect for any of them-not even Harper Steger, though he liked him.	Ни к одному из них он не питал уважения, даже к Харперу Стеджеру, хотя этот человек чем-то нравился ему.
They were tools to be used-knives, keys, clubs, anything you will; but nothing more.	Все они - только необходимое орудие: ножи, отмычки, дубинки и ничего больше.
When they were through they were paid and dropped-put aside and forgotten.	Когда они заканчивают дело, с ними расплачиваются и забывают о них.
As for judges, they were merely incompetent lawyers, at a rule, who were shelved by some fortunate turn of chance, and who would not, in all likelihood, be as efficient as the lawyers who pleaded before them if they were put in the same position.	Что касается судей, то по большей части это незадачливые адвокаты, выдвинувшиеся благодаря счастливой случайности, люди, которые, вероятно, во многом уступили бы красноречиво разливавшимся перед ними защитникам, случись им поменяться ролями.
He had no respect for judges-he knew too much about them.	Каупервуд не уважал судей - он слишком хорошо знал их.
He knew how often they were sycophants, political climbers, political hacks, tools, time-servers, judicial door-mats lying before the financially and politically great and powerful who used them as such.	Знал, как часто встречаются среди них льстецы, политические карьеристы, политические поденщики, пешки в чужих руках, конъюнктурщики и подхалимы, стелющиеся под ноги финансовым магнатам и политическим заправилам, которые по мере надобности и пользуются ими, как тряпкой для обтирания сапог.
Judges were fools, as were most other people in this dusty, shifty world.	Судьи - глупцы, как, впрочем, и большинство людей в этом дряхлом и зыбком мире.
Pah! His inscrutable eyes took them all in and gave no sign.	Да, его пронзительный взгляд охватывал всех, находившихся перед ним, но оставался невозмутимым.
His only safety lay, he thought, in the magnificent subtley of his own brain, and nowhere else.	Единственное спасение Каупервуд видел в необычайной изворотливости своего ума.