Финансист

Nearly all that she had had in the way of intelligence had been from his father and mother and Anna, and from a close and almost secret scrutiny of the newspapers.	Все, что ей было известно, она узнала от родителей и сестры Фрэнка да еще из газет, которые читала тайком.
At the time he had gone to the county jail she did not even know anything about it until his father had come back from the court-room and the jail and had broken the news to her.	Она ни о чем не подозревала даже в тот день, когда Фрэнк отправился в окружную тюрьму, и только старый Каупервуд, вернувшись, рассказал ей о случившемся.
It had been a terrific blow to her.	Для нее это было страшным ударом.
Now to have this thing suddenly broken to her in this offhand way, even though she had been expecting and dreading it hourly, was too much.	А теперь Фрэнк так спокойно наносит ей новый удар, которого она, правда, с замиранием сердца ждала каждый день, каждый час. Это было уж слишком!
She was still a decidedly charming-looking woman as she stood holding her daughter's garment in her hand, even if she was forty years old to Cowperwood's thirty-five.	Лилиан, стоявшая перед мужем с детской юбочкой в руках, все еще казалась прелестной женщиной, несмотря на то, что ей уже было сорок - на пять лет больше, чем Каупервуду.
She was robed in one of the creations of their late prosperity, a cream-colored gown of rich silk, with dark brown trimmings-a fetching combination for her.	На ней было платье, сшитое в дни их недавнего процветания, из тяжелого кремового шелка с темно-коричневой отделкой, которое очень шло ей.
Her eyes were a little hollow, and reddish about the rims, but otherwise she showed no sign of her keen mental distress.	Глаза Лилиан чуть-чуть ввалились и веки покраснели, но, помимо этого, ничто не выдавало ее тяжелых душевных переживаний.
There was considerable evidence of the former tranquil sweetness that had so fascinated him ten years before.	В ней отчасти еще сохранилось то мягкое спокойствие, которое десять лет назад так пленило Каупервуда.
"Isn't that terrible?" she said, weakly, her hands trembling in a nervous way.	- Какой ужас! - тихо произнесла она, и ее руки задрожали.
"Isn't it dreadful?	- Какой ужас!
Isn't there anything more you can do, truly?	И ничего больше нельзя сделать?
You won't really have to go to prison, will you?"	Неужели тебе не избегнуть тюрьмы?
He objected to her distress and her nervous fears.	Ее отчаяние и страх отталкивающе подействовали на Каупервуда.
He preferred a stronger, more self-reliant type of woman, but still she was his wife, and in his day he had loved her much.	Ему нравились более сильные, более решительные женщины, но все-таки она была его женой и когда-то он любил ее.
"It looks that way, Lillian," he said, with the first note of real sympathy he had used in a long while, for he felt sorry for her now. At the same time he was afraid to go any further along that line, for fear it might give her a false sense as to his present attitude toward her which was one essentially of indifference.	- Да, похоже на то, - отвечал он, и в его голосе впервые за последние годы прозвучали теплые нотки, ибо он от души жалел Лилиан, хотя в то же время и опасался проявлять нежность, которую она могла бы ложно истолковать, тогда как он уже давно не питал к ней никаких чувств.
But she was not so dull but what she could see that the consideration in his voice had been brought about by his defeat, which meant hers also.	Но Лилиан была не так глупа и понимала, что прозвучавшее в его голосе сострадание было вызвано только поражением, понесенным им, а стало быть, и ею.