Финансист

She was greatly angered at seeing him brought in with a line of ordinary criminals and made to wait in this, to her, shameful public manner, but she could not help admiring all the more the dignity and superiority of his presence even here.	Она была возмущена, когда его ввели в зал вместе с уголовниками и заставили ждать на виду у всех, но тем более восхищалась его достоинством, осанкой и самоуверенностью, не изменившей ему даже в эти минуты.
He was not even pale, as she saw, just the same firm, calm soul she had always known him to be.	Он нисколько не побледнел, мысленно отметила она, вот он стоит, все такой же спокойный и собранный, как всегда.
If he could only see her now; if he would only look so she could lift her veil and smile!	Ах, если б только он мог видеть ее сейчас! Если б он хоть взглянул в ее сторону, она приподняла бы вуаль и улыбнулась ему!
He didn't, though; he wouldn't. He didn't want to see her here.	Но он не смотрел, так как не хотел видеть ее здесь.
But she would tell him all about it when she saw him again just the same.	Все равно в скором времени она встретится с ним и все ему расскажет!
The two burglars were quickly disposed of by the judge, with a sentence of one year each, and they were led away, uncertain, and apparently not knowing what to think of their crime or their future.	С обоими взломщиками судья разделался быстро, приговорив каждого к году исправительной тюрьмы, и их увели, растерянных, видимо, не отдававших себе ясного отчета ни в тяжести своего преступления, ни в том, что ждало их в будущем.
When it came to Cowperwood's turn to be called, his honor himself stiffened and straightened up, for this was a different type of man and could not be handled in the usual manner.	Теперь на очереди стояло дело Каупервуда, и "его честь" приосанился: Каупервуд не был обыкновенным преступником, и с ним требовалось особое обхождение.
He knew exactly what he was going to say.	Судья заранее знал, каков будет исход дела.
When one of Mollenhauer's agents, a close friend of Butler's, had suggested that five years for both Cowperwood and Stener would be about right, he knew exactly what to do.	Когда один из молленхауэровских приспешников, близкий друг Батлера, высказал мнение, что и Каупервуду и Стинеру следовало бы дать по пять лет, судья принял это к сведению.
"Frank Algernon Cowperwood," called the clerk.	- Фрэнк Алджернон Каупервуд! - возгласил секретарь.
Cowperwood stepped briskly forward, sorry for himself, ashamed of his position in a way, but showing it neither in look nor manner.	Каупервуд быстро выступил вперед. Ему было больно и стыдно оттого, что он оказался в таком положении, но он ни взглядом, ни единым движением не выдал своих чувств.
Payderson eyed him as he had the others.	Пейдерсон посмотрел на него в упор, как обычно смотрел на подсудимых.
"Name?" asked the bailiff, for the benefit of the court stenographer.	- Ваше имя и фамилия? - спросил судебный пристав, а стенограф приготовился записывать.
"Frank Algernon Cowperwood."	- Фрэнк Алджернон Каупервуд.
"Residence?"	- Местожительство?
"1937 Girard Avenue."	- Джирард-авеню, дом номер тысяча девятьсот тридцать семь.
"Occupation?"	- Род занятий?
"Banker and broker."	- Владелец банкирской и биржевой конторы.