Фрунзе. Том 4. Para bellum

В глубине ангара стоял тяжелый Char B1 — настоящий мастодонт, массой 38 тонн. Его броня по кругу теперь составляла 70-мм, находясь во лбу еще и под рациональными углами. Вооружение оставалось двойным. В корпусе размещалась 75-мм гаубица. Все-таки это танк прорыва, от которого требовалось разрушать легкие полевые укрепления. В поворотной башне же размещалась такая же 37-мм что и Renault R29 для решения противотанковых задач и поражения второстепенных целей. Но если легкий танк практически был готов и готовился к войсковым испытаниям, то с тяжелым танком еще требовалось поработать. Как раз в плане повышения проходимости. Однако сам факт того, что работы шли и шли ударно грели душу Шарлю неимоверно.

Более того, компания Renaultуже начала производство R29. Он ведь во всем всех устраивал и эти испытания были не более чем формальностью. Да и корпуса B1 тоже стали потихоньку изготавливать. Про запас. Потому как к ним никаких вопросов не имелось, а корпус танка — самая сложная, трудоемкая и дорогая его часть…

Отказ платить по долгам, набранным за годы Мировой войны вдохнуло новую жизнь в экономику Франции. И это коснулось не только танкостроения. Например, в самые сжатые сроки создали так называемую комиссионную автоматическую винтовку под новый патрон 7,5×57 MASобразца 1924 года.

Генералы не захотели карабин под промежуточный патрон, назвав его глупостью. Из-за чего и пришлось использовать тяжелый патрон. Само же оружие стало облегченной формой ручного пулемета Fusil-mitrailleur Modèle 1924 под тот же патрон. Который был вариантом знаменитого BAR.

Пулемету добавили переключатель огня с возможностью ведения как автоматической, так и одиночной стрельбы. Укоротили и облегчили ствол… да и вообще в целом облегчили. Поставили дульный тормоз, чтобы погасить ломовую отдачу. Добавили пистолетную рукоятку, заодно перенеся магазин вниз, как у оригинального BAR, уменьшив количество патронов до 10 штук. В итоге получилась самозарядная винтовка массой около 7,1 кг, безумно напоминающая Colt Monitor R80 1931 года.

Не бог весть что, но вполне рабочий вариант, хоть и изрядный по весу. А главное — не копирование советского образца. Шарль хотел именно так и сделать — взять и скопировать. Но генералитет задело, что копировать приходилось бы оружие, разработанное дикарями. Ведь русских во Франции именно таковыми и считали. Просто белыми туземцами. И изрядная стоимость оружия никого не тревожила, как и его чрезмерная масса. Заводы Франции и обновленный военный бюджет могли себе это позволить…

Аналогично шли дела всюду.

Франция оживала.

Франция продолжала переполняться надеждами.

А уровень милитаризма, шовинизма и оптимизма его населения накачивался невероятными темпами. Да и национализма, местами совершенно пещерного вида, расцветал бурно и совершенно несдержанно.

Вспоминали все и всем.

И если правительство старалось не нагнетать в плане отношения с англичанами, то вот в народных низах ходило много всяких гадостей. Которые подогревались статьями в желтой прессе силами советской разведки. Благо, что врать особенно и не требовалось. Например, объясняя французам, что до Великой французской революции Франция была гегемоном Европы. Да и, по сути, мира. А сейчас кто? Жалкая пародия на себя в прошлом?

«Франция которую мы потеряли» — стала основной темой дебатов и обсуждений повсеместно. И у Шарля де Голля, который всю свою жизнь жил в этом восприятии реальности, эти все темы вызывали живейший отклик и полное принятие. Поэтому, глядя на то, как взревев мотором, B1 медленно покатился по ангару, отправляясь «месить грязь», его душа пела. Без шуток. Искренне.

И появлялось злорадное чувство удовлетворения, гасящее страх и стыд, оставшийся от тех событий под Минском… в Варшаве. Когда вооружение каких-то дикарей оказалось сильно лучше французского…

Фрунзе тем временем не почивал на лаврах, понимая, что враги стараются, готовятся, «кую топоры, буйны головы сечь». Поэтому пытался если не обогнать их, то хотя бы компенсировать усилия. Вот и сейчас он находился в Севастополе, присутствуя на очередных испытаниях нового истребителя. Палубного…

Строить серьезный флот для лобового противостояния с ведущими морскими державами Союз пока не мог. Промышленно в принципе бы потянул, если бы захотел. Но вот с культурой производства пока нет. И еще долго нет. Что влекло за собой массу проблем. Ведь требовалось не только построить кучу кораблей первого ранга, что само по себе отдельная форма циркового шоу, но и содержать, поддерживая боеспособность. Фрунзе же прекрасно знал, как выданный на подержать современный линкор англичанами, был почти что в ноль убит во время Великой Отечественной войны. Дошло до того, что башни приржавели и перестали вращаться.

Михаил Васильевич был не удивлен.