Гамбит. Конь без масти

– У меня нет проблем, если ты не заметил, – Романо до конца оставался победителем и с соответствующим видом раскрыл газету, полностью погрузившись в чтение.

– Ммм, ты серьезно так думаешь? – хохотнул змееныш, облизывая вилку с обеих сторон и дожевывая креветки, Хейз опять провоцировал Романо на действия, но не тут то было.

– У тебя все? – устало спросил Альберто, отогнув угол свежей газеты.

– У меня все, – Хейз воткнул вилку в хлеб, сминая ломоть пополам. – Точнее, – хитро склонив голову на бок, продолжил:

– Все теперь у меня, – и потянул на себя хлебную корзину вместе со скатертью.

 «Вдох-выдох. Спокойно Ал. Он скоро уйдет, а повезет – навсегда», – уговаривал себя Альберто, чтобы не отдать команду пустить трюкачу пулю промеж его мутно-зеленых глаз. Хейз же, случайно или намеренно не замечая надменности Альберто, не успокаивался:

– У меня киллер Ронье, у меня твой Монстр в синем костюме, – нагнувшись над столом так, что Альберто пришлось ниже отогнуть край газеты, запугивал его хренов иллюзионист, выступление которого всем успело надоесть.

Серьезно, Хейз тут уже пару минут и ни одной шляпы, ни одного мертвого кролика. Стареешь, Эрик, стареешь. Альберто только снисходительно хмыкнул на вызывающее поведения Ежа.

– У меня даже Морган, если я захочу, – Хейз тянул вилку с хлебом на себя, и скатерть под корзиной собиралась, утаскивая со стола приборы.

– Но они тебе не нужны, – Альберто будто провел жирную линию в их разговоре и опять расправил угол газеты, отвернувшись.

– Нет, – согласился Хейз. – Но они нужны тебе! – опять наклонился он над столом и хитро сощурился, всматриваясь в Альберто, морщины вокруг глаз которого проступили отчетливее, а бледные губы сжались в тонкую полоску.

– Неинтересно! – отмахнулся Альберто.

– Ммм, тебе значит неинтересно, – Хейз обиженно скуксился и откинулся на стуле, постукивая вилкой по краю стола. – Очень жаль, очень жаль, – змееныш резко поднялся, роняя стул, и вышел из-за стола, так и не выправив скатерть из-за ворота рубашки.

Хейз утаскивал ее за собой, и столовые приборы попадали со стола. Металл, звеня, ударялся о пол, а фарфор и хрусталь разбивались вдребезги. Альберто лишь приподнял бокал с вином, выпуская накрахмаленную материю из-под ножки, и поставил его назад на голую отполированную поверхность стола, когда все приборы оказались сброшены, а скатерть так и тащилась за Хейзом шлейфом.

– Ну, бывай, значит, – под звуки бьющейся посуды змееныш развернулся к выходу, грубо растолкав телохранителей Альберто.

«Нет. Так быстро это не кончится», – отлично понимал это Альберто. Лучше отделаться от Хейза здесь и сейчас, и пусть тот дальше играет в догонялки с психом, бегающим по городу и вооруженным до зубов. И Альберто, решив сорвать пластырь одним рывком, все же сделал одолжение Хейзе, нежели себе:

– Ладно, – опуская газету, Альберто согласился его выслушать. – В чем же моя проблема? – снисходительно спросил Дон Романо, а то же сам-то он не знает, а Хейзу явно виднее.

Зменыш остановился возле соседнего столика и вытащил декоративный букет из маленькой вазочки, повертев его на манер циркового реквизита фокусника.

– Бедняжка Ван Смут, – понюхав цветы, Хейз бросил их на пол и перекрестил. – Пусть земля или че там у крыс ей будет пухом,  – не поворачиваясь к Альберто, сказал Еж.

– Ты за этим здесь? – удивился Романо. – Из-за Киры Ван Смут? – Альберто только закатил глаза. – Ты, должно быть, шутишь, – неуместный вопрос к трюкачу все же прозвучал. – Морган и то был убедительнее, – посмеивался над ним Дон.

– А ты еще не понял в чем твоя проблема, а, Ал? – очень фамильярно обратился к нему Хейз, тихо, низко, предостерегающе. – Она прямо у тебя за спиной, – и повернувшись к Романо, кивнул ему за спину, где стояла опешившая Мари, разводившая руками. – Да не эта, – махнул рукой змееныш. – Хотя и она так себе, – брезгливо повел он плечами.

Оскорбление снохи Альберто не смог стерпеть, да и сама Мари оказалась от этого не в восторге.

– А ну закрыл свой поганый ро… – выпалила женщина, выступившая в сторону змееныша, и в миг оказалась схваченной им и с приставленной к горлу вилкой.

– Ты, и, правда, стрёмная, – обнажив зубы у самого уха женщины, оживился Хейз. – Ты напоминаешь мне кое-кого, – грубо дернул он ее на себя, и Мари обвисла тряпичной куклой, не смея пошевелиться. – Знаешь, как порой жестока жизнь? – задал он дежурный вопрос, с которым вилка приблизилась к шее женщины, а кожа под зубцами натянулась.

Охрана быстро обступила Хейза с Мари в руках, но никто не осмеливался напасть, опасаясь за жизнь снохи Дона Романо, и Хейз продолжал выступление, завладев, наконец, вниманием публики:

– Сейчас я расскажу тебе одну историю, – ниже наклонился он  к уху Мари и провел вилкой вверх по шее, расцарапав до крови.

Четыре ровные борозды на светлой коже быстро заполнились кровью и собирались в большую каплю, скользнувшую красной нитью вниз по шее под накрахмаленный ворот белой блузы женщины.