Гамбит. Конь без масти

Звяк-стук, звяк-стук. Громко, отчетливо, неравномерно доносилось со стороны раковины, а запах, заполнивший кухню, был уже просто невыносимым. Пахло смесью гниющего мяса, паленой пластмассы, застарелого запаха плесени, тухлых яиц и еще бог знает чего, к чему примешивался запах мокрой псины. Тошнота подступила к горлу вместе с ужасом, когда стук и позвякивание сменилось шарканьем металла, который протащили по мрамору, а затем глухим ударом о дерево. Источник удушливой вони и стука точно скрывался за рабочей поверхностью разделочного стола посреди кухни где-то в районе раковины и плиты, но все еще никак себя не проявлял, кроме как отравлял воздух помещения.

Когда после прихода Грегори в кухню звуки не прекратились, он сразу же поставил на вредителей, забравшихся в дом, не слишком смышленых, чтобы сбежать при появлении человека. Возможно, крыса или енот, вот только енотов в их краях сто лет уже не водилось, а крысы вряд ли умели пользоваться выключателем. Медленно и плавно Ларссон двинулся вдоль стены, обходя разделочный стол и направляя дуло мушкета на предполагаемое местонахождение источника звука и вони. Быстро и резко выскочив из-за стола, он вскинул мушкет и на мгновение замер, одновременно онемев, опешив, ужаснувшись и выдохнув с облегчением.

– Ооо, а я уж думал, что никто не придет! – Адам сидел прямо на полу, прислонившись спиной к кухонным шкафам, и отсалютовал отцу открытой бутылкой джина, к которой прикладывался прямо из горла.

– Матерь Божья, – только и смог выдохнуть Грегори, опустив мушкет и поправив очки. – Адам? – вопрос так и не был озвучен, но интонации Ларссона говорили сами за себя.

– Чтооо? Мне уже есть двадцать один, если ты забыл, – Адам потряс бутылкой в воздухе и опять отпил из нее. – Нет необходимости так далеко прятать алкоголь, пап, – недовольно фыркнул старший сын, занюхав джин рукавом вонявшей и измазанной чем-то куртки, запах от которой сшибал не хуже почти приконченной бутылки того самого джина.

– Ох, нет, об этом я как раз таки помню, – качая головой, Грегори осматривал картину, представшую его глазам, которую, как выяснилось, не был в состоянии до конца осмыслить.

На полу кухни сидел его первенец и благополучно напивался, так и не сняв с себя одежду, в которой ушел на прогулку. На ботинках налипла грязь и остатки мусора. Джинсы были полностью измазаны в непонятных и сомнительных пятнах, на куртку Ларссон предпочел вообще не смотреть, едва представив, что Адам сейчас ее нюхал и подносил к лицу. «Сжечь. Определенно», – сразу же решил судьбу сегодняшнего гардероба Адама отец. Но проблема состояла не столь во внешнем виде сына и состоянии, в котором тот пребывал, а в самой обстановке. На полу слева от уже нетрезвой гордости семейства стояло серебряное блюдо с запеченной телячьей вырезкой по-французски и овощами, заботливо приготовленными Софией накануне вечером по просьбе мужа. Вырезки осталось немного, учитывая, что сейчас в нее вгрызалась зубами и нещадно жрала огромная некогда белая хаска.

– Спасибо за ужин! – заметив недоуменный взгляд отца, поблагодарил его Адам и, взяв с пола вилку, наткнул на нее кусок, лежавший на краю блюда. – Телятина превосходна, – жуя, приговаривал аристократ даже не в третьем поколении. – Извини, тебе не осталось, у нас сегодня ужин на двоих, – и нервно хихикнув, Ларссон дожевал телятину и опять приложился к бутылке, а затем блаженно прикрыл глаза.

Грегори присел на корточки, опираясь на мушкет, как трость, и рассматривал пса, терзавшего элитный деликатес на посуде из фамильного серебряного сервиза. Псина возила пондос мордой по полу, и серебро неприятно шаркало и подпрыгивало, постукивая о мрамор: звяк-стук, звяк-стук, а затем опять шарканье и тишина. Мужчина осмотрел собаку, которая не обратила на него совершенно никого внимания. Лишь воровато огляделась, когда Грегори приблизился, но поняв, что еду никто не отбирает, опять принялась мять нежную телятину зубами.

– Ты не сказал, что у нас будут гости, – пристально следя за собакой, Грегори, кажется, разбудил недовольным голосом задремавшего на полу сына.

– Ммм, прости, как грубо, – Адам очнулся от дремоты и потер глаза. – Отец, познакомься, это Джулия, теперь она будет жить с нами, – погладив животное по холке, Адам запустил пальцы в ее опаленный и местами окровавленный мех, проводя по бокам животного с некогда белоснежной шерстью. – Джулия хорошая девочка, верно? – спросил Адам у псины, что, как ни странно, не ответила, и потрепал ее по голове между ушами.

– Я, конечно, надеялся, что ты когда-нибудь приведешь домой женщину, сынок, но я не ожидал, что она будет… – Грегори поднялся на ноги и, не продолжая фразу, указал рукой на хаску.

– Без права голоса на выборах? – Адам вскинул бровь, с подозрением посмотрев на отца.

– Блондинкой, – учтиво подобрал слова Ларссон старший.

– Ммм, это любовь с первого взгляда, – мечтательно протянул Адам, прижимаясь плечом к собаке. – Когда наши глаза встретились… – сын прикрыл веки и запил невысказанные слова джином.