Гарем как высшая стадия православной нравственности

И вот тут, конечно, какая-нибудь затраханная жизнью (за отсутствием мужика) Мотя стала бы на меня орать и выражаться в том смысле, что гарем изобрели свинтусы-мусульмане, что это противоречит «православному учению о браке» и так далее. Ну ладно, Господь с ней, с Мотей, ей святых отцов читать некогда, у неё тут насущные проблемы с Феофилактом и Ксюшей подпирают… А вот профессор С. Троицкий, православный богослов парижской (если не ошибаюсь) школы, написал в своё время такую замечательную книгу, как «Христианская философия брака», в которой на основе исторических и святоотеческих свидетельств было очень здорово и аргументированно доказано, что собственно таинство

брака и

институт

брака (пусть даже и супер-пупер христианского) — это две большие разницы. Грубо говоря, Церковь, по мере её распространения на новые территории, абсорбировала и аппроксимировала уже существовавшие на тот момент брачно-семейные традиции. А традиции эти были, по большей части, традициями римского права, то есть, по сути дела, всё того же самого «естественного права», о котором шла речь в самом начале. И, согласно римскому праву, брака как такового, в его современном понимании, тогда просто-напросто не существовало. Брак, согласно обычаю тогдашней ойкумены, был тогда практически неотличим от конкубината, то есть сожительства, и был в конце концов обособлен от последнего исключительно из имущественных, то есть частнособственнических, соображений. Собственно и само латинское слово «брак», «matrimonium», производно от слова mater, мать; таким образом брак — это, так сказать, «материнское право», право матери заботиться о благосостоянии своих детей и о том, чтобы они наследовали имущество не «прохожего молодца», а собственного отца. Вот и вся, дорогая Мотя, брачно-семейная «нравственность» до кучи. Никаких чудес - всё просто и объяснимо.

Так вот именно с этой реалией и столкнулась первохристианская Церковь, о чём прекрасно свидетельствует известный евангельский эпизод с браком в Кане Галилейской — совершенно «еретический», с точки зрения Моти, эпизод. Потому что «брака» как такового в этой самой Кане и не было. Была вульгарная пирушка по поводу того, что мужик приводит к себе в дом сожительницу и по этому поводу устраивает для соседей грандиозную пьянку — грандиозную настолько, что предусмотрительно припасённого алкоголя (с ударением на «а», как любят говорить врачи-наркологи) всё равно не хватило и Христос, вместо того чтобы встать в позу ревнителя нравственности и закатить речугу о вреде пьянства, чудесным образом доставил им ещё одну, новую, партию винища. Совсем ведь другая картина, Мотя, получается!

А посему, Мотя, продолжим: христианство, выходит дело, только приспособило, адаптировало реалии уже существовавших на тот момент семейных отношений, пропустив их через фильтр своего, нового, учения о браке как союзе Христа и Церкви, в результате чего, как отлично доказал уже упоминавшийся выше профессор Троицкий, эти два понятия (то есть прагматически-гражданское и романтически-церковное соответственно) с тех самых пор всегда существовали как вода и керосин в одном сосуде — существовали, в полном смысле слова, как «два в одном», потому что так-то, чисто логически, сравнивать койку и деньги, с одной стороны, и Христа и Церковь — это всё равно что сравнивать жёлтое с холодным. Разные реалии. Разные законы. Разные критерии. Разные основания. Ну а тот факт, что в течение определённого времени (или, лучше сказать, на определённых этапах истории) они, эти две сущностно разные реалии, всё-таки существовали вместе, доказывает только то, что их преднамеренно совокупное существование было целесообразным и полезным (и прежде всего - в эпоху великих империй). Вот так вот, Мотя — именно что целесообразно и полезно, а отнюдь не нравственно или безнравственно, потому что эти вот понятия по большому счёту не интересовали никого, кроме скучающих филантропок. А вот когда стали «сыпаться» империи — стал «сыпаться», соответственно, и сам институт брака. С одной стороны это печально, конечно, но вот с другой… а чего вы хотите? Ну да, может, чисто по-человечески мне и гомосексуальные браки, и промискуитет как норма жизни не нравятся. Противно мне на это дело смотреть. Ну так и что с того, что не нравится и что противно? Я же смотрю на эти явления глазами не Моти, а аналитика, понимая, что в обществе происходят своего рода физико-химические процессы, изменить которые не в силах ни Мотя, ни сорок тысяч высоконравственных архиереев. И не надо, Мотя, бросаться своим некогда пышным бюстом на эту вот амбразуру: ты давай сначала у себя дома во всей этой фигне разберись.