Гармония клинка и струн

— Амулет «Усмирения бедствий» изгоняет призраков, гуев, хули-цзин24 и других оборотней, — талисман напоминал изображение дома со ступенчатым рисунком внутри и перечеркнутыми линиями внизу листа.

Джингшен вспомнил, как в детстве пытался нарисовать хижины рыбаков на берегу Звёздного моря, и подавил смешок.

— Самый трудный талисман — «Изгнание демона», против очень сильной нечисти. Чтобы повторить его, нужно приложить немало сил, даже для меня, — резкие штрихи иероглифов на рисунке в форме подковы переплетались с извилистыми линиями.

Оба ученика старательно выводили иероглифы киноварными чернилами. Перед Джингшеном уже высилась небольшая стопка исписанных листов, и он чувствовал лёгкую усталость. В его запасе было много духовной энергии, но с непривычки ему казалось, что он израсходовал половину. Мышцы рук и суставы пальцев окоченели, как от холода, и заметив замедленные мазки Джингшена, Хэ жестом попросил юношей остановиться.

***

Через несколько дней Хэ повёл их во двор, чтобы показать основные приемы боя на мечах. Встав под сенью клёнов, юноши освободили учителю свободное место на площадке перед храмом и приготовились внимательно слушать.

— Я знаю два разных стиля, — сказал Хэ, скрестив руки на груди. — Цзимина я обучил искусству «Суншугань25». Тысячу лет назад оно залегло в основы ведения боя императорской армии Сэн Лина. Каждый воин, поступивший на службу, обязан был в совершенстве владеть им. Но вас я научу другому боевому искусству. Оно называется «Шаньцюань26». Его практикуют монахи святилища Цинлун горы Дракона.

— А почему вы будете учить нас именно ему? — полюбопытствовал Джингшен.

— «Суншугань» подходит для людей с хорошей физической подготовкой. Вы недостаточно сильны для него. Более мягкий и плавный «Шаньцюань» скорее подойдет для таких тонкокостных юношей, как вы, — мужчина окинул юношей небрежным взглядом, полным скептицизма. — Оно улучшает поток ци, что поможет вам научиться рисовать более качественные талисманы. Своими навыками изгнания нечисти я обязан именно техникам Цинлуна.

— Как вы там оказались? — Джи не мог себе представить, чтобы генерал жил под одной крышей с умиротворенными монахами.

— Расскажу позже, — качнул головой Хэ, прикрыв веки. — В «Шаньцюань» входит сорок семь движений. Вам необязательно знать их все, но, если сможете выучить каждое — я буду с достоинством считать вас такими же последователями горы Дракона, как и себя.

Хэ поманил их рукой и отошёл в сторону.

— Повторяйте за мной, — увидев, что Джи радостно достает меч из ножен, Хэ нахмурился. — Пока рано. Оставьте мечи под деревом, сейчас они вам не понадобятся.

Мужчина вытянул руку в сторону и опустил ладонь с вытянутыми пальцами. Вздохнув, он быстро, но при этом плавно взмахнул рукой. Будто хлыст, она просвистела в воздухе и подняла порыв ветра, сдувший чёлку Джингшена. Хэ сделал ещё несколько точных, но стремительных взмахов, и юноше показалось, что он похож на большую чёрную птицу.

— Как называется это движение?

— «Крылья горного коршуна».

Закончив демонстрацию, Хэ отошёл и сделал пригласительный жест ученикам. Шагнув вперёд, Джингшен встал в стойку и повторил движение учителя. Его кисть разрезала воздух, как нож. Хэ одобрительно кивнул ему, но сам юноша почувствовал себя глупо и подумал, что учится не драться на мечах, а изображать петуха, машущего крыльями.

Энлэй последовал за ним, но его взмах был немного неуклюжим и ломаным. Музыканта никогда не привлекали упражнения, а в его изнеженных бледных руках отсутствовал какой-либо намек на физическую силу. Наблюдая за тем, как Хэ выравнивает положение его локтя и плеча, Джи мысленно согласился с тем, что стиль «Суншугань» им бы не подошёл.

Когда у Энлэя получилось сделать движение без ошибок, Хэ приступил к следующему. Отставив ногу в сторону, он вращал запястьями, медленно поворачивая корпус слева направо. Он не вздрагивал и не качался, сохраняя идеальное равновесие.

— Оно называется «Солнце между пальцами», — сообщил он, встретив выжидательный взгляд Джингшена. — В следующий раз я покажу вам, как оно выглядит с мечом в руке.

Дальше он присел и, делая выпад вперед, опустил одну руку вниз — для сохранения равновесия, а другую направил вверх, словно парируя чью-ту атаку.

С каждой новой позой Джингшен чувствовал, как ему приходится прикладывать всё больше и больше усилий. Энлэй, в свою очередь, падал, краснея из-за того, что его ноги оказались гораздо слабее и неповоротливее, чем он представлял. Зато те движения, в которых требовались энергичные повороты запястий — вроде «Солнца между пальцами», он выполнял без труда — свою роль сыграли годы, проведенные за ежедневной игрой на цитре.

Больше всего Джингшена впечатлил прием, названный «Течением восточного потока». Хэ переместил вес на заднюю ногу и принялся быстро перемещать положение рук, то поднимая их вверх, то вытягивая вперед. Тело учителя переливалось, словно бушующие, но медлительные волны. Со стороны его поза выглядела размеренной, но, когда настала очередь юношей, они поняли, что абсолютно не запомнили последовательность.