Гарри Поттер и Кубок Огня

— Когда в следующий раз будет бал, пригласить меня раньше других и не в качестве спасительной соломинки!

Пока Рон, наподобие золотой рыбки, вынутой из аквариума, шевелил губами, Гермиона развернулась на каблуках и бросилась к спальням девочек. Рон обернулся к Гарри.

— Это, — потрясённо захлебнувшись, начал он, — это... лишний раз доказывает... ничего не понимает... 

Гарри промолчал. Мир с Роном был ему дороже, и он не стал говорить, что думает, но отчего-то ему казалось, что Гермиона всё поняла куда лучше Рона.

Глава двадцать четвёртая. Сенсация Риты Вритер

На второй день Рождества все встали поздно. В гриффиндорской гостиной было необычайно тихо, ленивые разговоры то и дело прерывались зевками. Густые волосы Гермионы снова распушились. Она призналась Гарри, что перед балом использовала невероятное количество «Гладейского прилизелья для волос».

— Но каждый день... нет уж, слишком много возни, — сказала она как бы между прочим, почёсывая громко урчащего Косолапсуса за ушами.

С Роном они, казалось, пришли к молчаливому соглашению свою ссору не обсуждать и общались очень доброжелательно, но как-то формально. Гарри с Роном, разумеется, при первой же возможности доложили Гермионе о разговоре Огрида с мадам Максим, но на Гермиону новость о том, что Огрид полугигант, подействовала совсем не так сильно, как на Рона.

— Я, в общем-то, так и думала, — пожала плечами она. — Понятно, что чистокровным гигантом он быть не может, тогда он был бы футов двадцать ростом. Но, честно сказать, все эти вопли насчёт гигантов — просто-напросто истерия. Не могут же все

они быть чудовищами... Это такие же предрассудки, как с оборотнями... расизм, больше ничего.

Рон собрался было съязвить, но, видимо, хотел снова ссориться и поэтому только недоверчиво покачал головой, когда Гермиона отвернулась.

Между тем пришло время заняться домашними заданиями, о которых они начисто забыли в первую неделю каникул. После празднеств все ходили какие-то обессилевшие — за исключением Гарри, который (опять) слегка нервничал.

Оказалось почему-то, что по эту сторону Рождества двадцать четвёртое февраля стало гораздо ближе, а Гарри ещё даже не пробовал разгадать загадку золотого яйца. Теперь всякий раз, заходя в спальню, он доставал яйцо из сундука, открывал и вслушивался в заунывный вой — вдруг в нём отыщется какой-нибудь тайный смысл. Напрягаясь изо всех сил, он размышлял, что (кроме тридцати музыкальных пил) ему напоминает этот ужасный звук, но... нет, он никогда не слышал ничего подобного. Тогда он закрывал яйцо, интенсивно его тряс и снова открывал — вдруг звуки переменятся, — однако они не менялись. Он пробовал задавать яйцу вопросы, перекрикивая вой, но это не действовало. Однажды он даже швырнул яйцо через всю комнату — не очень, впрочем, надеясь, что это поможет.

Гарри не забыл про намёк Диггори, но далёкие от дружеских чувства, которые он испытывал сейчас к Седрику, не позволяли принять от него помощь — во всяком случае, пока оставалась надежда обойтись без неё. В любом случае Гарри считал, что, если бы Седрик и в самом деле хотел помочь, он мог бы выразиться и яснее. Вот он, Гарри, прямо сказал, что их ждёт на первом испытании, — а Седрик советует принять ванну! Это что, по-честному? Нет уж, не надо ему такой дурацкой помощи — тем более от того, кто расхаживает по коридорам за ручку с Чо.

А тем временем наступил первый день нового триместра, и Гарри отправился на уроки, нагруженный, как всегда, книжками, перьями и пергаментом, но дополнительной тяжестью на нём висело сосущее беспокойство из-за неразгаданной загадки, будто он и яйцо повсюду таскал с собой.

Школьный двор по-прежнему был завален снегом, а окна теплиц запотели, и на гербологии сквозь них ничего не было видно. В такую погоду никому не хотелось ухаживать за магическими существами; правда, как справедливо заметил Рон, уж драклы их точно согреют: либо станут за ними гоняться, либо своими взрывами подожгут домик Огрида.

Однако, приблизившись к хижине, ребята увидели пожилую ведьму с седым ёжиком и мощным подбородком.

— Поторопитесь, поторопитесь, колокол прозвенел пять минут назад, — рявкнула ведьма, когда они продрались к ней по снегу.

— А вы кто? — вытаращился Рон. — И где Огрид?

— Я — профессор Гниллер-Планк, — отрывисто сказала дама, — временный преподаватель ухода за магическими существами.

— Где Огрид? — громко повторил Гарри.

— Он не вполне в форме, — не вдаваясь в подробности, сообщила она.

До Гарри донёсся тихий гадкий смех. Гарри обернулся — подошли слизеринцы, возглавляемые Драко Малфоем. У всех был довольный вид, новой преподавательнице никто не удивился.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила профессор Гниллер-Планк и направилась вокруг загона, где зябко ёжились и тряслись от холода огромные бэльстэкские кони. Гарри, Рон и Гермиона пошли за ней, на ходу оглядываясь на хижину. Занавески на окнах задёрнуты. Где же Огрид? Лежит внутри, больной и одинокий?

— А что с Огридом? — спросил Гарри, нагнав профессора Гниллер-Планк.