Гарри Поттер и Принц-Полукровка

Те, кого я мог убедить говорить, сообщили мне, что Ребус был одержим поисками своих предков. Это понятно, конечно: он вырос в приюте, и, естественно, хотел знать, как он туда попал. Похоже, что он искал, и напрасно, следы Тома Ребуса-старшего на досках в Комнате призов, в списках префектов в старых школьных записях, даже в книгах по Истории магии. В конце концов ему пришлось признать, что его отец никогда не был в Хогвартсе. Полагаю, именно тогда он отказался навсегда от своего имени, назвался Лорд Волдеморт, и начал искать следы ранее презираемой матери — женщины, которая — не забывай — по его мнению не могла быть ведьмой, раз уступила позорной человеческой слабости — смерти.

Начать поиски он мог только от имени Дволлодер; от работников приюта он слышал, что так звали отца его матери. В конце концов, после изнурительных поисков, изучая старые родословные книги магических семейств, он обнаружил что род Слитерина не пресёкся. Когда ему шёл шестнадцатый год, он, летом, покинул приют, в который ежегодно возвращался, и начал поиски своих родственников Гонтов. А сейчас, Гарри, если ты встанешь…

Дамблдор поднялся, и Гарри опять увидел у него в руке маленький хрустальный флакон, полный переливающихся перламутром воспоминаний.

— Найти вот это было большой удачей, — сказал Дамблдор, выливая сверкающую жидкость в Думоотвод. — Как ты сам поймешь, когда мы это посмотрим. Давай?

Гарри подошел к каменной чаше и послушно наклонился, опустив лицо в жидкую память; он чувствовал знакомое ощущение провала в никуда и приземлился на грязный каменный пол, почти в полной темноте.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать куда он попал; тем временем рядом оказался Дамблдор. Это был дом Гонта, настолько неописуемо запущенный, что Гарри было такого не вобразить. Потолок сплошь в паутине, пол не виден под грязью, на столе среди битых горшков плесневелые и гниющие объедки. Свет — только от одной оплывшей свечки, стоящей на полу, в ногах у человека, так обросшего волосами и бородой, что Гарри не было видно ни его глаз, ни рта. Человек полулежал в кресле у очага, и Гарри на миг усомнился, что он вообще живой. Но тут кто-то громко постучал в дверь, и человек резко поднялся, в правой руке палочка, в левой — короткий нож.

Дверь открылась со скрипом, На пороге, держа старомодную лампу, стоял мальчик, которого Гарри сразу узнал: высокий, бледный, темноволосый, и красивый — Волдеморт-подросток.

Его глаза медленно осмотрели лачугу и остановились на человеке в кресле. В течение нескольких секунд они смотрели друг на друга, потом человек заворочался и вскочил, и из-под его ноги по полу с грохотом покатилось множество пустых бутылок.

— ТЫ! — заревел он, — ТЫ!

И он как пьяный бросился на Ребуса, палочка и нож наготове.

— Стой.

Ребус говорил на Серпентарго. Человек отшатнулся, ударился о стол, сбросив на пол грязные горшки, и уставился на Ребуса. В полной тишине они долго смотрели друг на друга. Наконец хозяин дома нарушил молчание:

— Это ты сказал?

— Да, это я сказал, — сказал Ребус. Он прошёл вперед, в комнату, и качнувшаяся дверь закрылась за ним. Гарри не мог не чувствовать обиженное восхищение тем, что Волдеморт совсем не показывал страха, его лицо выражало только отвращение и, пожалуй, разочарование.

— Где Дволлодер? — спросил он.

— Помер. Много лет как помер, не знаешь, что ли?

Ребус нахмурился.

— А кто тогда ты?

— Я Морфин, кто ж ещё?

— Сын Дволлодера?

— Кто ж ещё…

Морфин отгрёб волосы от грязного лица, чтобы лучше видеть Ребуса, и Гарри заметил у него на правой руке кольцо Дволлодера, с чёрным камнем.

— Я думал что ты тот маггл, — прошептал Морфин. — Ты прямо вылитый маггл.

— Какой маггл? — резко спросил Ребус.

— Тот маггл, в которого моя сестра втюрилась, тот маггл, что живёт в большом доме над дорогой, — сказал Морфин, и неожиданно плюнул на пол. — Ты выглядишь прямо как он. Ребус. Но он счас постарше будет, ага? Он постарше тебя, как я подумаю…

Вид у Морфина был слегка одурелый; он шатнулся, вцепившись, для опоры, в край стола, и глупо добавил: — Он, понимашь, вернулся…

Волдеморт пристально глядел на Морфина, как бы оценивая, насколько тот в себе. Потом придвинулся поближе и спросил: — Ребус вернулся?

— Ага, и бросил её, а сам на грязи женился, и так ей и надо! — воскликнул Морфин, снова плюнув. — Ограбила нас, понимашь, когда удрала. Где медальон, эээ… Где Медальон Слитерина?

Волдеморт не ответил. Морфин вогнал себя в ярость, он размахивал ножом и орал: — Опозорила нас, маленькая шлюшка! И кто ты такой, чтоб приходить сюда об ей спрашивать? Всё, ломоть отрезанный!.. Всё…

Он повёл глазами, пошатываясь, и Волдеморт шагнул поближе. Когда он это сделал, упала неестественная темнота, потухла его лампа, и свеча Морфина, погасло всё… Пальцы Дамблдора плотно сомкнулись на руке Гарри — и они полетели назад, в настоящее. Мягкий золотой свет в кабинете Дамблдора, казалось, ослеплял глаза Гарри после этой непроницаемой темноты.

— Это всё? — сразу же спросил Гарри. — Почему стало так темно, что случилось?