Герои умирают

Я демонстрирую им столько зубов, сколько могу впихнуть в волчий оскал с выражением типа «черт со мной, иду на вы».

– Парни за дверью тоже так думали, – говорю я. – А они были в кольчугах, с дубинками и арбалетами. К тому же они профессиональные солдаты. Были.

Они задумываются, а я их не тороплю.

Студенты смотрят на меня глазами оленей, застигнутых внезапным лучом света в ночи.

Я раскидываю руки так, словно хочу обнять их всех разом:

– А где же ваши кольчуги, ребятки?

Все молчат.

– Ну так садитесь.

Они ошарашенно опускаются на скамью. Я поворачиваюсь к Аркадейлу, складываю на груди руки и жду.

– Ну что ж, хорошо. – Аркадейл спокойно подбирает слова, хотя его голос дрожит от напряжения. Между мной и им – стол с Ламораком, к его шее палач прижал нож, из-под его лезвия уже текут капельки крови. – Не думаю, что я смогу убедить тебя сдаться, но если ты не уйдешь немедленно, то будешь спасать труп.

– Кейн… – Ламорак хрипит, закатывая глаза так, что видны белки, – пусть он убьет меня. Ради бога, пусть он меня убьет!

– Расслабься, ты, большой ребенок. Здесь только я один имею право убивать.

– Я говорю серьезно, Кейн, – говорит Аркадейл.

Я пожимаю плечами:

– Перережешь ему горло – я оторву тебе голову. У меня ведь не будет причин не делать этого.

– Значит, наши переговоры зашли в тупик. Однако время работает на меня.

– Не у тебя одного есть союзники. Таланн: в плечо!

Звякнула тетива, – должно быть, умница Таланн уже держала его на прицеле. Студенты вскакивают, когда арбалетный болт с размаху врезается в плечевой сустав Аркадейла и расплющивает его, как удар кувалды. Раздается приятный нежный звон – это стальной скальпель падает на пол, отскакивает от него, переворачивается и снова падает. Аркадейл извивается на полу, целой рукой хватается за лопасти болта и тоненько подвывает, явно не веря случившемуся.

– Знаешь, – говорю я, обращаюсь к темноте наверху, – так я скоро привыкну, что ты рядом.

– Хей, я тоже, – шепчет она и во весь голос добавляет: – Шевельнешься – следующая прилетит в голову!

Аркадейл обмякает, подчиняясь. Я подхожу к операционному столу и начинаю резать ремни. Как только я освобождаю Ламораку руку, он с нечеловеческой силой вцепляется ею в меня и перестает сдерживать слезы.

– Кейн, поверить не могу… – шепчет он. – Они прислали тебя за мной, правда? Они узнали, что я здесь, внизу, и послали тебя, чтобы ты меня вытащил?

Он не может сказать, кто такие «они», не может назвать имя; не могу и я, но вот объявить ему жестокую правду в моих силах.

– Нет.

– Нет? В каком смысле – нет?

– Мне было приказано дать тебе умереть. Я пришел сюда потому, что мне нужен тот, кто приведет меня к Паллас Рил. Вспомни об этом, когда в другой раз наденешь кольчугу и пристегнешь меч. Кстати, о твоем мече – он теперь у Берна, ты знаешь?

Но Ламорак, похоже, не слышит: он еще не свыкся с мыслью о том, что наш общий наниматель так мало дорожит его персоной, что готов отдать его на растерзание местному палачу.

– Господи, господи, мне надо отсюда выйти…

Последний ремень разрезан.

– Ну так пошли.

Он смотрит на меня тупо:

– Моя нога… я не могу идти. Нога сломана.

– Сломана нога? – бессмысленно переспрашиваю я.

Ламорак – здоровый дядька, по сравнению с ним я недомерок, килограммов на двадцать пять легче, чем он, а Таланн и вовсе тростинка.

И как, во имя всех кровожадных богов, я потащу его отсюда?

10

Кольберг прикусил костяшку пальца. Он не мог поверить, что Кейн окажется настолько глуп и рискнет своей драгоценной, приносящей богатство жизнью ради Ламорака, более того, что он позволит себе утечку информации, сообщенной ему в приватном, можно сказать, кулуарном разговоре.

Администратор начал подозревать, что Совет управляющих не ошибается насчет Кейна: этот человек действительно может представлять серьезную угрозу. Он так странно себя ведет, идет на неоправданный риск, по-глупому ставит на кон свою голову, отказывается пользоваться своим главным талантом – убивать – и вот теперь еще, пожалуйста, выбалтывает оперативную информацию!

Кулак Кольберга замер над кнопкой срочного отзыва – еще немного, и он опустится на ее раздражающе-яркую головку: меньше всего на свете Администратору нужно, чтобы миллионы первоочередников вынесли из этого Приключения хотя бы смутное представление о том, как мало на самом деле ценится жизнь Актера.

«Ладно, – в последний момент решает он. – Пусть все идет своим чередом». Ламорак ранен, он не может идти, а Кейн слишком большой прагматик, чтобы жертвовать собой ради другого. Ламорак почти наверняка погибнет, а гибель Актера всегда положительно влияет на продажи вторичного просмотра.