Герцогиня и "конюх"

   -- А-а! Ну, что ж, это не беда, государыня... А вот я понапомнить дерзаю вам, что день сегодняшний -- великий день.

   -- А что? Какой день? -- отрываясь от дум, спросила она.

   -- Сегодня вы, ваше величество, должны будете официально подписать ту грамоту, сегодня вы будете объявлены всенародно императрицей российской, -- произнес Алексей Долгорукий.

   Вздрогнула Анна Иоанновна. В эту историческую минуту в ней происходила страшная борьба: кому отдаться, С одной стороны -- немцы: Остерман, ее Бирон, Миних, Левенвольд и вся их сильная немецкая партия; с другой -- эти Голицыны, Долгорукие, Ягужинский и прочие. Кто более твердо будет держать ее трон? Те или другие? Как русская женщина, она тяготела, безусловно, к своим.

   Но Бирон? Разве не он старался для нее? Разве не он откопал в дальней Венеции таинственного мага, который предрек ей судьбу?

   -- Ах, да, я и забыла. Сегодня ведь! -- возбужденно ответила Анна Иоанновна.

   -- Там, в приемном зале, ожидает вас Остерман! -- сообщил Долгорукий. -- Дозволите ему войти?..

   Анна Иоанновна провела рукой по лбу. Она еще не совсем пришла в себя после угарной ночи. Наконец она ответила:

   -- Он, князь Алексей, входит ко мне без доклада. Впустите!

   Через несколько секунд в комнате "императрицы" появилась фигура великого дипломата.

   -- Ваше величество! -- почтительно склонился великий немец к руке еще не коронованной государыни. -- Вы кажетесь подавленной...

   -- Я плохо спала, -- понуро ответила Анна Иоанновна.

   -- Ай-ай-ай! -- покачал головой Остерман, бросая на Долгорукого странный взгляд. -- Что же это вы, любезный князь Алексей, плохо помогаете нашей повелительнице?

   -- А вы помогите лучше! -- усмехнулся Алексей Долгорукий.

   -- А вот сейчас, одним словом. Не верите, князь Алексей? -- И Остерман, подойдя к Анне Иоанновне, громко произнес, пристально глядя ей в глаза: -- Радуйтесь, государыня, с_е_г_о_д_н_я.

   Анна Иоанновна долго глядела в глаза Остерману.

   -- Вы говорите, что сегодня? -- произнесла она побелевшими губами.

   -- Да! -- твердо произнес Остерман. -- Позвольте же вам, государыня, как я и обещал, преподать последний урок политической мудрости относительно конституционного образа правления, который вам угодно ввести в уклад жизни Российской империи. Но... а-ппчхи. -- Остерман, вынув табакерку, понюхав, снова Чихнул и продолжал: -- Но вам надо сначала сделать диспозицию сегодняшнего дня. Правда, князь Алексей?

   -- Правда, наш великий оракул!.. -- ответил Долгорукий.

   -- Кто будет одевать вас к парадному выходу, ваше величество? -- обратился Остерман к Анне Иоанновне. -- Я советовал бы вам попросить князя Алексея Долгорукого пригласить для сей оказии его дочь Екатерину. За то счастье, что она будет присутствовать при вашем туалете и помогать вам облачаться в мантию императрицы, вы, ваше величество, не откажете в милости пожаловать ее в ваши обер-гофмейстерины. Правду я говорю, князь Алексей? -- насмешливо обратился Остерман к Долгорукому.

   Анну йоанновну словно осенило. Она все поняла. Поняла она то, что сила, стало быть, на стороне Остермана, раз он так уверенно говорит за нее; поняла, что надо слушать его, не противоречить ему; поняла, что надо мстить этой "подлой Катерине", которая хотела вырвать у нее трон.

   Долгорукий побледнел.

   -- Она больна, ваше величество... навряд ли она сможет подняться с кровати, -- пробормотал он, бросая недоумевающие взгляды на Остермана, своего "единомышленника".

   -- Я желаю этого!.. -- топнула ногой Анна Иоанновна. -- Она, твоя, князь Алексей, Екатерина, должна присутствовать при позорном акте, когда вы будете лишать меня самодержавия.

   "Дура! Ах, дура! Она, того гляди, проболтается!" -- подумал великий "оракул" и тотчас произнес:

   -- Ваше величество, я должен заметить вам, что вы выразились резко: ограничение прав монарха -- вовсе не позорный акт. Сейчас я убежу вас в этом... Все это время вы разделяли со мной тот взгляд, что пора дать империи большую самостоятельную волю... А-п-пчхи! -- Остерман подошел к Алексею Долгорукому и еле слышно бросил ему: -- Ступайте скорей за Екатериной!

   -- А вы зачем надумали доставить ей это унижение? А? Ловушка немецкая? -- прохрипел Долгорукий.

   -- Что вы, что вы, князь Алексей? Для политики это надо. Пусть все видят, до чего любовь Долгоруких к царице простирается: бывшую невесту царя, а потом и кандидатку на престол в услужающие к ее величеству поставили.

   Долгорукий не мог понять: правду говорит "лукавый немец" или он просто издевается над ним?

   -- Что же ты, князь Алексей, не слыхал, что ли, моего приказания? -- нетерпеливо воскликнула Анна Иоанновна.

   -- Сейчас, ваше величество, я отправляюсь за ней, -- дрожащим от бешенства голосом произнес Долгорукий.

   "Что это с ней? Откуда взялся вдруг этот властный тон, эта горделивая осанка?" -- недоумевал он, выходя из покоев государыни.

* * *

   -- Вставай, Ваня! -- тормошил Алексей Долгорукий красавца Ивана, отдыхавшего после бессонной ночи.

   -- А... мм... -- промычал тот в богатырском сне.

   -- Вставай, говорю!

   С трудом очухался князь Иван.

   -- Что надо? -- недовольно спросил он.