Гибель адмирала Канариса

– Скажем так: не только. – Франк-Субмарина с удовольствием впитал в себя винную жидкость. Он не торопился. То, о чем ему предстояло сообщить экс-шефу абвера, не терпело спешки. – В Испании на меня каким-то образом вышел английский агент, назвавший себя Томпсоном.

– Это и есть тот эпизод твоей «нормандской легенды», отсутствие которого до сих пор мешало нашему взаимопониманию?

– Просто без него разговор не приобретал той значимости, которую мне хотелось бы придать ему.

– Итак, он назвал себя Томпсоном. То есть вообще не назвал себя.

– Можно сказать и так. Суть не в этом. Главное, он предупредил, что вам угрожает опасность.

– Мне постоянно угрожает опасность, Франк. Почему ты считаешь, что это предупреждение должно каким-то образом насторожить меня?

– Уже хотя бы потому, что исходит не от германского, а от английского агента.

– Точнее, от агента-двойника.

– Допускаю. Однако существа дела это не меняет. Важно, что этот агент вышел на контакт со мной, а следовательно, был наведен на меня своим лондонским руководством; затем выяснял, выслеживал, устанавливал личность…

– Но это же обычная, банальная провокация, Брефт! Стоит тебе передать через этого же двойника привет Черчиллю от фюрера, и завтра же родится слух о том, будто Черчилль стал осведомителем Кальтенбруннера.

– Он предупреждает, что вам грозит серьезная опасность. В чем уже сегодня, по дороге к этому трюму, я смог убедиться лично. Поигрались мы с вами в шпионаж – и все, достаточно! Очевидно, пора поднять перископ и сурово осмотреть акваторию жизни.

– То есть ты прибыл сюда специально для того, чтобы предупредить меня? Причем делаешь это уже по заданию Сикрет Интеллидженс Сервис?

– Скорее – используя сведения, случайно добытые от иностранного агента, что является обычной практикой разведки. А почему я это делаю? Да потому что старый краб Франк Брефт порой способен откусить собственную клешню, рискуя ради своего давнишнего друга.

Адмирал допил глинтвейн и долго, задумчиво прокручивал глобус, словно выбирал ту единственную точку мира, в которой его еще способны приютить. Пожелают приютить.

– Откуда же исходит опасность? – наконец поинтересовался он, все еще не отрывая взгляда от глобуса. – Кого конкретно мне следует остерегаться?

Адмирал прекрасно понимал, что ничего нового сообщить ему Брефт не сможет, все имена личных врагов ему известны. Свой вопрос он задал исключительно из снисхождения к человеку, решившему испытать себя в роли спасителя адмирала Канариса. Желающих погубить его – множество, а вот объявлялся ли хоть кто-либо, кто стремился бы спасти его, вывести из-под удара или хотя бы в чем-то помочь?

– Теперь вам следует опасаться Гиммлера. Прежде всего, рейхсфюрера СС Гиммлера.

– С чего вдруг? – безучастно поинтересовался адмирал.

– А что, было время, когда вы ходили в его любимцах?

– Не припоминаю.

– Так вот, там, по ту сторону Ла-Манша, тоже почему-то ничего подобного не припоминают.

– Почему вдруг они так забеспокоились, Брефт?

– Пытаетесь понять, что конкретно мне известно?

– В какой-то степени. Ладно, согласимся: угроза исходит от Гиммлера… Что ты можешь сообщить мне в этой связи, фрегаттен-капитан?

– Папка с досье на вас опять легла на его стол. На сей раз в ней вполне достаточно компромата, чтобы выдать ордер на арест или же устроить вам еще одно крушение «Титаника». В зависимости от конъюнктуры.

– Лондону известны даже такие тайны эсэсовского двора?

– Реакция истинного разведчика, – саркастически хохотнул Брефт. – Адмиралу, изгнанному из абвера, говорят, что готовится ордер на его арест, а он интересуется каналом утечки этой информации! Трудно себе представить что-либо подобное. Зачем вам понадобилось знать о канале утечки?

– Это многое объяснило бы…

– Кому? В данном случае знание утечки нам с вами ничего не объяснит. Разве что вы хотите рядом со своим досье положить на стол Гиммлера и мое? Валяйте, старина. Доставьте удовольствие Мюллеру, Кальтенбруннеру и прочим трюмным крысам.

– Дело не в досье, Франк. И не смей говорить со мной в таком духе. Просто для меня важно знать, с кем я имею дело и в Берлине, и в Лондоне. В общем-то, это важно всегда, а уж в такой ситуации, в какую ты ставишь меня…

– По-моему, вы рановато рубите мачты, адмирал. Шторм еще только разгорается.

– Когда ты стал двойником?

– Я не двойник. Формально я продолжаю оставаться агентом абвера. Но на меня вышли и, как видите, используют в роли то ли связного между английской разведкой и вами, то ли агента влияния. Или просто курьера.

– Любой из этих ролей достаточно, чтобы подвесить тебя по приговору Народного суда во дворе тюрьмы Плетцензее.

– Разве что по вашему доносу, адмирал. Что же касается англичан… Если уж вместо того, чтобы убрать, меня с миром отпускают и даже помогают пробраться сюда через Францию, прикрыв германским диппаспортом…

– Фальшивым, следует полагать?

– Вполне возможно.

– Но согласись: получить дипломатическое прикрытие англичан… Такого удосуживается не каждый агент. Уверен, что Народный суд учтет это обстоятельство, – грустно зубоскалил Канарис.