Гибель адмирала Канариса

Брефт криво ухмыльнулся и, предаваясь то ли многолетней привычке, то ли давнему нервному расстройству, подергал левой щекой.

– Просто время от времени мне приходится поднимать перископ и осматривать акваторию жизни.

– И что же там, на поверхности?

– Океан свободы, адмирал. Отстранив вас от руководства горилльим заповедником, именуемым абвером, они оказали вам неоценимую услугу.

– Странное у тебя представление о чувствах человека, потерявшего столь высокую государственную должность.

– Я не о чувствах отставника, есть мысли подальновиднее… Когда союзники войдут в Берлин, им прежде всего понадобятся те, кто боролся с Гитлером и кого можно привлечь к сотрудничеству, не особенно мараясь близостью с военными преступниками.

– Вам, господин Брефт, коньяк, – появилась с подносом Амита. – А вам, гран-адмирал, – яичный глинтвейн.

– Все та же «канарка-канарейка»? – довольно ухмыльнулся Брефт, поведя ладонью по раздобревшему бедру женщины. – Завидное постоянство, господин адмирал, в самом деле завидное. А главное, теперь она уже в моем вкусе. Раньше чуточку недобирала в весе, возможно, самую малость, но… не добирала. Вкусы старого моряка, знаете ли. Сейчас о ней этого не скажешь.

Спокойно отреагировав на его прикосновение и на сомнительный комплимент, сорокалетняя Амита, со всей возможной в ее возрасте и при ее комплекции грациозностью, повернулась и, сопровождаемая жадными взглядами обоих мужчин – а ведь еще недавно адмирал оставался безучастно холоден к ней, – вышла.

– Я не собираюсь радоваться приходу англичан и уж тем более не готовлюсь к сотрудничеству с ними.

– Даже в вашем отношении к этой служанке проявляется одно из лучших ваших качеств, господин адмирал: вы не предаете старых друзей, – ушел Брефт от разговора об отношении к англичанам. – Редчайшее по нынешним временам качество. Многие предательство почитают теперь за благо.

23

Прежде чем увлечься глинтвейном, Канарис налил и себе немножко коньяку, и они как-то поспешно, без тоста, словно бы прячась от кого-то, выпили. Потом еще по одной. Лишь после этого Франк принялся за бутерброд – и по тому, как бурно он жевал, угадывалось, что человек этот основательно голоден. Канарис же взял бокал с глинтвейном и медленно, аристократически потягивал из него, время от времени ожидающе поглядывая на гостя.

– Три месяца назад твои следы затерялись где-то в Великобритании, – наконец заговорил он о том, что больше всего интересовало его сейчас.

– Причем основательно затерялись, – беззаботно подтвердил Брефт.

– Что же происходило дальше? Мы уже собирались было зашвырнуть твое «личное дело» в особый сейф убитых и пропавших без вести.

– В «сейф призраков», значит. Ну да, понятное дело: чуть что – сразу в «сейф призраков»! – Правая бровь Брефта поползла к длинной желтоватой залысине и замерла где-то там, в складках черноватых морщин. – Стоило ли так торопиться, адмирал? С этим всегда успеется. И вообще, скоро все мы превратимся в призраков.

– Отбросим общие рассуждения, фрегаттен-капитан, – чуть пригасил свое раздражение Канарис. – Что происходило дальше?

– В Англии оставаться мне уже было нельзя.

– Это понятно.

– С трудом, через Ирландию и Испанию, я сумел добраться до Шербура. Но вскоре туда же устремились англичане. Первые две волны «очистки территории» мне пришлось пережидать в подземелье одного нормандского замка.

– Но ведь у тебя был британский паспорт.

– …Который в Нормандии представляется еще более ненадежным и подозрительным, нежели в Англии. И потом, я не доверяю армейским патрулям и контрразведке.

– Скорее всего, ты прав. Странно, что тебя не взяли прямо в Лондоне.

– Почему «странно»? – неожиданно поперхнулся Брефт. И Канарис замер, почти испуганно глядя на него и понимая, что проговорился. – Вы сказали: «Странно, что вас не взяли прямо в Лондоне». Что вы имели в виду?

– Твою слишком уязвимую «английскую легенду».

– Понятно, вам сообщили, что я провалился.

– Что было очевидным и без этого сообщения.

– Не совсем, адмирал. Меня ведь не арестовывали. Была лишь слежка. И если учесть, что связник мой исчез…

Брефт умолк, ожидая, что адмирал хоть как-то прокомментирует это сообщение. Но Канарис отрешенно смотрел на глобус, словно отгадывал по его параллелям и меридианам свою судьбу.

– С твоим арестом англичане действительно не спешили. Что в их положении вполне естественно.

– Так вот, когда я понял, что со связником что-то стряслось, я переметнулся через пролив в Ирландию, а уже оттуда… Стоп, господин адмирал! Очевидно, о моем провале вам было известно что-то такое, что до сих пор не известно мне?

– Нет-нет, – слишком поспешно открестился Канарис. – Ничего такого особого мне известно не было, обычные умозаключения и предположения профессионала. Тебе же следует изложить свою версию в обычном отчете, который затем будет тщательно изучен в ведомстве Шелленберга.

– Непременно изложу.

– А теперь начистоту: что привело тебя ко мне? Только ли ностальгические воспоминания о «Дрездене»? Сентиментальностью ты вроде бы никогда раньше не отличался.