Гибель замка тамплиеров

Карлос Санчес еще никогда не испытывал такого блаженства от близости с женщиной. Казалось, Ламия угадывала его самые затаенные желания. В любви она была воплощением нежности и покорности, а ее сладострастные стоны сводили его с ума. Он наслаждался ею, как умирающий от жажды в пустыне путник, нашедший колодец с прохладной водой. Волны желания накатывали на него одна за другой, и с каждым разом его ощущения становились только сильнее. Было уже далеко за полночь, когда он почувствовал, что окончательно изнемог. Как будто поняв это, Ламия ласково отстранила его рукой, уложила на спину и прилегла к нему на плечо, словно лиана, шелковистыми кольцами опутавшая могучий дуб.

– Как у тебя бьется сердце, – прошептала она. – Я слышу, что оно говорит.

– И что же? – спросил он с улыбкой.

– Я люблю тебя, Ламия, – сказала она. – Вот что!

Карлос Санчес попытался ее обнять, но Ламия строго приказала:

– Не вздумай! Тебе нужен отдых, мой герой. И мне тоже. Иначе мы не доживем до утра.

Он не стал спорить. Ламия была права. Карлос Санчес в очередной раз поразился тому, как хорошо она его понимает и чувствует. Ни одна женщина, даже его жена, с которой он прожил почти два десятка лет и наплодил четверых детей, так его не понимала…

Неожиданно, вспомнив о жене и детях, Карлос Санчес почувствовал угрызения совести. Он думал о них перед тем, как приехала Ламия, засмотревшись на языки пламени в камине. Тогда ему казалось, что он безнадежно запутался в своих чувствах, и совершает поступки, о которых обязательно пожалеет в будущем. Ведь он любил свою жену и детей, а мог потерять их из-за безумной страсти, которую рождала в нем Ламия, причем, как ему казалось порой, помимо его воли. Но как только Ламия, такая юная, прекрасная и нежная, вошла в комнату, он мгновенно забыл обо всех своих страхах и сожалениях, утонув в темно-зеленом омуте ее глаз. И так бывало каждый раз, когда он ее видел.

– Ты загрустил, – сказала Ламия с ласковым упреком. – Я чувствую, что сейчас твое сердце не любит меня. Оно любит кого-то другого.

– Только тебя, – возразил он.

– Так докажи это, – прошептала Ламия, пристально глядя ему в глаза.

– Как? – спросил он, чувствуя, что его сознание погружается во мглу. Но это ощущение было ему даже приятно.

– Скажи, что твоя жена – старая чертовка, – потребовала Ламия.

– Моя жена – старая чертовка! – воскликнул он почти восторженно.

– И ты ее не любишь.

– И я ее не люблю!

– А кого ты любишь?

Карлос Санчес не сразу ответил, словно пытаясь вспомнить. Он не знал, что сказать, пока Ламия не подсказала ему ответ.

– Дурачок, ты любишь меня! И только меня.

– Я люблю тебя! И только тебя! Ныне, присно и во веки веков.

Внезапно в глазах Ламии показались слезы. Она попыталась скрыть их, но Карлос Санчес заметил и с тревогой спросил:

– Почему ты плачешь?

– Я не плачу, – ответила она. Но слезинка, противореча ей, скатилась по ее щеке.

– Я же вижу!

– Тебе показалось.

– Скажи мне, что случилось. Чем я тебя обидел?

В его голосе было столько нежной тревоги, что Ламия сдалась.

– Я плачу из-за того, что ты сказал «во веки веков», – призналась она. – И я вспомнила, что очень скоро нам придется расстаться.

– Но почему? – с удивлением спросил Карлос Санчес. Сейчас, когда он смотрел в глаза Ламии, ему казалось, что нет ничего невозможного. – Почему ты хочешь расстаться со мной?

– Не я, – прошептала она.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться. Я всегда буду с тобой. Верь мне, прошу тебя.

– A toda costa?

– Любой ценой, – подтвердил он, искренне веря в это.

Ламия недоверчиво покачала головой.

– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, – сказала она. – Ведь ты ничего не знаешь. Например, почему меня вдруг выпустили из тюрьмы под залог. Или ты считаешь Мартина Крюгера блаженным, который совершает благие дела, не требуя благодарности? Тогда ты сильно ошибаешься.

Карлос Санчес тяжело задышал, словно разъяренный бык.

– И что от тебя надо этому престарелому мерзавцу?

– Совсем не то, что ты подумал, – усмехнулась Ламия. – Для этого он слишком стар и уродлив. К счастью, он сам это понимает.

– Тогда что? – с удивлением посмотрел на нее Карлос Санчес.

– Он хочет, чтобы я выполнила для него одну грязную работу. И тогда мы будем в расчете. Так он сказал.

– Что это за работа? – жестко спросил Карлос Санчес. В нем проснулся полицейский, и в глазах вспыхнул недобрый огонек.

– Я должна похитить одного человека, – неохотно ответила Ламия. – Это личный враг Мартина Крюгера. Он хочет свести с ним счеты. И доверяет только мне. Не спрашивай почему, это долгая история. Я была многим ему обязана в прошлом. И платила за его доброту ко мне, как и чем могла. Но когда я встретила тебя, Карлос, все изменилось. Я стала другой. Ты веришь мне?

– Верю, – ответил полицейский. – Но поверь и ты мне: ты ничего не должна этому старику. Я ему это сам объясню. И пусть он только попробует возразить!

– Он не будет даже разговаривать с тобой, – грустно улыбнулась Ламия. – Или ты забыл, что однажды уже пытался?

– Помню, – хмуро буркнул Карлос Санчес. – Но на этот раз…