Glaswen (СИ)

Как любая фатальная трагедия, случилось все вполне буднично и незамысловато: Имс возвращался домой после вечера в пабе, проведенного с Ульваром. Артур поленился идти вместе с ним и остался дома, так что Имс шел по тропинке, тянущейся между холмов, и в вечернем мягком свете, что струился над пологими вершинами, словно сотканный из водяной мороси, предвкушал, как вытащит Артура из кресла в библиотеке и потащит в спальню, и как им обоим там будет хорошо, и в ушах уже звучали желанной музыкой сладкие артуровы вздохи…

И тут на него из-за поворота вынесло близнецов-пикси. Шли они тесно прижавшись плечами друг к другу, и правильно делали, потому что врозь непременно бы попадали – настолько были пьяны, до изумления, до бесконтрольного несинхронного вращения глазами и бессмысленного махания руками. Разойтись было никак невозможно: уж очень узкой была тропинка. Так что Имс остановился, чтобы уступить дорогу болезным, а они, узнав во встречном путнике принца, сначала пустились в косноязычные поздравления, однако быстро скатились к пошлым шуткам на еще не успевшую устареть коронационную тему.

Обсуждать которую Имс категорически не любил. Ну да, было такое дело в его жизни, и прошел он через это достойно и даже царственно, если уж начистоту, даже гордился, но не обсуждать же свою интимную жизнь с двумя прохвостами посреди холмов, на каждом из которых, как известно, произрастали десятки жадных до сплетен длинных ушей.

– А повезло тебе с королем, Имс, – заплетающимся языком выговорил Дикси. – Хорош, чертяка!

– Да уж, горячая шту-учка, – согласно икнул Трикси, кося взглядом непонятно куда.

Ну что взять с убогих?

– А вы не боитесь, что горячая штучка снова наградит вас недельным поносом за болтливость? – насмешливо поинтересовался Имс. – Опять будете в нужнике безвылазно сидеть. Я бы на вашем месте все же поостерегся повелителя холмов.

Дикси замотал головой и замахал руками, испуская квохчущие звуки, а Трикси не выдержал и даже опустился на корточки, икая от смеха уже беспрерывно. Слова вываливались из него вперемешку с икотой и всхлипами, Имс едва разобрал, что он там бормочет себе под нос.

– Гы-ы, – хихикал Трикси, а Дикси согласно подвывал, закатывая глаза. – Твой… Наш король, конечно, о-очень страшный, о-очень зло-ой, но только куда ему до Повелителя Холмов… Ты, твое высочество, все ж такой невежда, это что-то…

– Да вы спятили, – ласково сказал Имс, которому представление уже надоело. – Совсем страх потеряли и последнее соображение, мои дорогие алкоголики. Что еще за Повелитель холмов?

А дальше пьяные в жопу пикси поведали ему про жуткого золотого идола, Повелителя Холмов, давным-давно позабытого в Волшебной стране, но все-таки не до конца, и вот пронырливые прохвосты даже видели его не так давно, потому что холм, в котором его погребли когда-то тысячелетия назад, вдруг снова непонятно почему распахнулся и стоит раскрытый, заходи кто хочешь. А если наберешься смелости, так Повелитель холмов, если его умаслить достойным образом, может быть, поведает тебе твою судьбу и вообще расскажет правду жизни. Причем всю.

Больше всего в этом бессвязном бормотании Имса заинтересовал тот факт, что таинственный Повелитель холмов был увесистой золотой чушкой, сплошь изукрашенной драгоценными камнями, и, судя по всему, невероятной исторической ценности.

Наверное, жить с фэйри и не набраться неутолимого любопытства – просто невозможно. Да и, если начистоту, Имс никогда и не отрицал того факта, что при рождении его здорово обделили чувством самосохранения – а иначе как бы он ухитрился жениться на короле фэйри? Поэтому и отправился он в сторону старых холмов прямо на следующий же день.

И сам не заметил, как дорожка привела его прямо туда, куда надо, словно по волшебству, хотя до этого Имс никогда здесь не бывал. Словно тянуло его что-то сюда, тащило прочной нитью, сплетенной из густой жесткой желтой травы, что покрывала весь холм.

В склоне узкой раной темнела щель, неровная и осыпающаяся. Манила к себе, хотя Имс ощущал, как из этой темноты исходит опасность.

И там, внутри, был страх. Он заполнил это место, как коварное чудовище, выглядывал из-за поникших у разлома стеблей. Таился в каждой тени. Этот ужас был древним, одним из самых древних на Земле. Это был ужас перед непостоянством сущего, знание, что все когда-то закончится. Это был океан, в котором Имс обречен был потеряться, и сопротивляться было бесполезно.

Имс вошел, ослепнув в полной темноте после яркого света летнего дня. И тут же нога его подвернулась на каменной россыпи, он полетел куда-то вперед, ударившись лицом и тут же почувствовав, как разбил себе нос обо что-то твердое и холодное.

Вспыхнули огни.