Глазами альбатроса

Появление в воде одного из птенцов не прошло незамеченным, и очень скоро к нему приближается вытянутый темный силуэт. Большой квадратный нос с нелепо разинутой пастью разрывает водную гладь в полуметре от юного альбатроса. Покачивающаяся на воде птица с приоткрытыми крыльями смотрит на него в недоумении. Неповоротливая трехметровая акула совершает бросок, но ее широкая голова пускает волну, которая относит намеченную цель в сторону. Акула повторяет попытки, но после двух повторных промахов отступает. Невезенье для хищницы, удача для птенца – одно и то же событие можно оценивать по-разному даже в решающие моменты жизни и смерти.

Пять минут спустя Иваго глухо шепчет: «Еще одна». Большая тигровая акула подплывает к сидящему неподалеку птенцу. Поразительно, как ловко ей удается приблизиться незамеченной даже на таком открытом пространстве, и мы вновь убеждаемся в исключительном профессионализме хищницы. Большая акула подплывает вплотную к беспечно покачивающемуся на волнах черноногому альбатросу. На сей раз массивная квадратная голова толкает птицу вперед, а не в сторону. Когда челюсти смыкаются, добрая половина птенца исчезает, а буквально через секунду там, где только что сидела птица, по поверхности расходятся круги.

Несколько молодых альбатросов плещется неподалеку. Им ничто не угрожает. Но когда рядом с ними приземляется еще один птенец, на него обращает внимание плавающая у берега крупная акула. Во время очередной неуклюжей корриды птенец не успевает заметить угрозу, и с третьей попытки акуле все-таки удается впиться в него зубами. Альбатрос, который яростно клюет хищницу своим блестящим, острым и таким новеньким клювом, исчезает. На поверхности воды остается только несколько перышек да пятнышко жира.

Акулы устремляются в лагуну, точно огромные лисы к водному курятнику. Сложно сказать, сколько их, но в прошлые годы здесь, бывало, насчитывали по десять хищниц одновременно. Во время следующего нападения, когда пасть приближающейся тигровой акулы распахивается, будто подъемный мост в крепостной стене, птица каким-то чудом запрыгивает на огромный нос хищницы и, скатившись ей за голову, оказывается в безопасности.

За год акулы успели отвыкнуть от такой охоты, и многие из них двигаются неуклюже. Правда, встречаются среди них и такие, кто уже принялся оттачивать навыки. Во внезапном взрыве пены из воды наполовину выпрыгивает громадная хищница. С силой и ловкостью, которых нам не доводилось видеть, она обрушивается на птенца темноспинного альбатроса, точно самоходный таран. Секрет прост: не веди себя как падальщик, целься высоко, хватай быстро. Акулы легко возвращают себе сноровку, наконец вспоминая, как нужно действовать. А пока они самосовершенствуются, наивные птенцы все так же продолжают заходить в воду.

За следующие пару недель в этой лагуне каждый десятый птенец, переживший суровые испытания первых месяцев жизни, будет съеден тигровой акулой. Эволюция заключила с альбатросами соглашение: компенсацией за высокую смертность среди молодых особей служит необычайно долгая жизнь уцелевших, многие из которых достигают возраста 40 и даже 60 лет.

За эту долгую жизнь альбатросам, как, впрочем, и другим животным, достаточно вырастить всего двух отпрысков, чтобы сохранить стабильность популяции в следующем поколении. И целую вечность это было именно так. Альбатросы, как правило, неплохо переносят проливные дожди и шквалистые ветры, скудное питание и тигровых акул в море. Но в ходе эволюции они оказались неподготовленными ни к высокой, ни даже к умеренной смертности взрослых особей – той самой, которая обычно происходит по вине человека.

На Френч-Фригат-Шолс выжившие птенцы альбатросов быстро совершенствуют навыки полета и уже скоро попытают удачу в открытом море. Птенец Амелии впервые пролетает над лагуной, он преодолевает метров сто и садится на воду. Пока он изучает окружающий его мир, ощущая под собой непривычные колебания жидкой среды, ему и в голову не приходит вернуться на сушу. И хотя прежде ему не доводилось испытывать ничего подобного, он вдруг будто вспоминает, что море – его стихия. Несколько секунд он хлопает расправленными крыльями, поднимая над поверхностью каскады брызг. И пусть он ни разу в жизни не взлетал с воды, он вполне умело справляется с этим – не идеально, но при этом без неуклюжести. Когда он отрывается от поверхности, то отличается от взрослой птицы разве что амплитудой, скоростью и усердием, с которыми машет крыльями. Но он так быстро осваивает то, для чего рожден, что с каждой секундой держится в воздухе заметно стабильнее и ровнее, взмахи крыльев становятся короче и точнее, а движения – лаконичнее, и очень скоро он уже на удивление далеко и подолгу плавно парит в воздухе, отчего его все сложнее отличить от более опытной птицы. Он вновь садится на воду. Потом еще раз. А дальше оказывается уже с другой стороны рифа, за пределами атолла. Прощание с тем местом, где он жил столько месяцев, произошло мгновенно.