Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 1

Наша философская школа всегда (и чем далее - тем более развернуто, конкретно) показывала общество как совокупность сложных взаимодействий. При этом, однако, марксизм действительно предлагает концептуальные основы структурирования общества, выделяя способ производства и находящиеся в диалектическом взаимодействии с ним сферы политики и общественного сознания. При этом в условиях стабильной развитой общественной системы (такой, как, например, исследованный К. Марксом индустриальный капитализм) материальные параметры служат основой, определяющей «надстройку», тогда как в периоды трансформаций (и это уже разработки современного марксизма, о которых мы писали в I части) политико-идеологические и другие «надстроечные» факторы могут решающим образом влиять на выбор одной из объективно возможных траекторий э(ин)волюции, темп и направленность трансформаций, обусловливая скорость и «цену» реформ и контрреформ, революций и контрреволюций.

Поэтому тезис об игнорировании марксизмом неэкономических параметров общественного развития попросту ошибочен. И в классических (от «политологических» текстов Маркса и Энгельса до всего комплекса работ Ленина и Люксембург), и в современных работах марксистов подчеркивается активная роль политико-идеологических факторов исторического развития. Причем в марксизме достаточно четко показывается, как, где, когда и почему на первый план выходит базисная детерминация (это, как правило, характерно для стабильных развитых систем), а где -обратное воздействие «надстройки на базис (оно, повторим, особенно значимо на трансформационных «перекрестках» истории).

Как мы сказали выше, постсоветская школа критического марксизма добавила к этому анализ причин и последствий возрастания роли неэкономических факторов в период «заката» экономической общественной формации. Последнее, кстати, косвенно отражается в неслучайно возросшей ныне популярности «цивилизационного» подхода: выход на первый план небазисных различий и конфликтов типичен для периода перехода «по ту сторону» материального производства, происходящего, однако, в превратных формах глобальной гегемонии капитала.

Так что в этом пункте марксизм не нуждается в дополнении цивилизационным подходом, хотя (как и во всех других случаях) сохраняет немало белых пятен и нуждается в развитии.

Но даже эти короткие ремарки указывают на то, что, в-третьих, многообразие социумов, характерных для истории человечества во всей его пространственно-временной конкретности, никогда не сводилось марксизмом к пресловутым пяти способам производства и, соответственно, пяти формациям. Марксизм (если только рассматривать его не как старый учебник обществоведения для средней школы, а как совокупность многих школ, резвившихся за последние полтора века во всем мире) не только раскрыл, но и обосновал правомерность многомерной историко-пространственной классификации социумов. Это и социумы с разными типами производительных сил, и разные способы производства (в узком смысле слова - системы производственных отношений), и разные общественно-политические, идеолого-культурные и религиозные системы.

В классическом марксизме, как мы отметили еще в Прелюдии к нашей книге, выделены не только названные самим автором «Капитала» способы производства (первобытнообщинный, азиатский, античный, феодальный, капиталистический), но большие эпохи, отличающиеся по базовым критериям.

Это периодизация, в основу которой положен критерий господства/ снятия материального производства и отношений отчуждения. Этот критерий позволяет выделить две больших эпохи: (1) «царство необходимости» образующее «экономическую общественную формацию», эпоху «предыстории» и (2) «царство свободы», лежащее «по ту сторону собственно материального производства», в пространстве времени «истории»¹⁵⁸

.

Названную выше развивает и уточняет периодизация, основанная на выделении разных типов присвоения/отчуждения, связи работника и собственника - важнейшего (в терминологии «университетской» школы политэкономии - основного) производственного отношения всякой экономической системы¹⁵⁹. В этом случае К. Маркс выделяет отношения личной зависимости (они типичны для рабства, крепостничества, «поголовного рабства» в мирах азиатских деспотий - отношений, где собственник ключевых материальных условий производства присваивает все качества человека и, как следствие, создаваемый им прибавочный продукт), вещной зависимости (купля продажи рабочей силы человека как товара, вещи, определяющие основное производственное отношение и тем самым способ эксплуатации капитализма) и свободной индивидуальности (отношения, характерные для пространства-времени «царства свободы»).