Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 1

В основе этих учебных курсов (обратим внимание на теоретические основы учебных дисциплин) лежит концепция А. Маршалла (он и ввел термин economics), дополненная идеями кейнсианства, неокейнсианства (Р. Харрод, Э. Хансен) и нового кейнсианства (но при почти полном игнорировании посткейнсианства - Дж. Робинсон, П. Сраффа) - с одной стороны; монетаризма (М. Фридмен) и пересекающейся с ним «новой классической теории» (А. Лаффер, М. Эванс и др.) - с другой. В свою очередь, в глубинной основе этой суммы знаний лежат маржинализм (У. Джевонс, К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Л. Вальрас и др.), теория факторов производства (восходящая к Ж.-Б. Сэю) и предельной производительности (развитая Дж. Б. Кларком). Неоклассический синтез (П. Самуэльсон), инкорпорируя кейнсианские идеи в систему постулатов теории рыночного равновесия (поскольку Дж.М. Кейнс также во многом основывался на последних), «счастливо» избежал принятия духа кейнсианства, отрицающего автоматизм рыночного равновесия.

Для обозначения именно этой, несколько эклектичной, но в целом базирующейся на маржиналистских основаниях, научной тенденции и учебной дисциплины типичным является использование термина economics («экономическая теория»), характеризующего соответствующие язык, аппарат и понятийное поле²⁴⁶

.

Все остальные научные школы при этом вообще остались «по ту сторону» типичных учебных курсов (исключение составляет разве что новый институционализм, который в последнее время стал преподаваться в ряде «элитных» университетов наряду с микро- и макроэкономикой).

Классический институционализм, равно как и марксизм и др. оказались вообще исключены из курсов экономической теории.

В отличие от этой суммы знаний и дисциплин, термин «политическая экономия» для большинства экономистов России²⁴⁷

ассоциируется с классической экономической теорией, на базе которой в середине прошлого столетия сформировались две противоположные теоретические парадигмы - марксистская (или политэкономия труда) и иная, не имеющая однозначного самоназвания, но включающая в себя широкий круг школ, развивавших идеи предельной полезности, факторов производства и т.п. (в соответствии со сложившейся традицией назовем такую совокупность школ политической экономией капитала; подробнее об этом определении ниже). Ряд из них положен в основу объяснения механизмов функционирования рынка, излагаемых в учебниках economics. Нельзя поэтому сказать, что economics вообще не имеет касательства к политической экономии. Однако развитие собственных политико-экономических теоретических предпосылок давно уже стало для economics более чем второстепенным делом.

Как видно, различение названных терминов нестрого и отчасти носит исторический характер, отчасти связано с акцентом на разных пластах экономической жизни: к глубинным проблемам (субстанция и природа богатства, ценности и т.п.), причинно-следственным связям, к социально-экономической интерпретации хозяйственных явлений (будь то теория эксплуатации или теория факторов производства) больше тяготеет политическая экономия; к изучению функционирования современной рыночной экономики - economics.

Итак, современная экономическая наука de facto делится на политическую экономию и economics, а внутри первой - на две линии: политическую экономию труда и политическую экономию капитала (внутри economics также существуют различные тенденции, но их подробный анализ не является здесь нашим предметом). К 1990-м годам первая линия политической экономии «истончилась», и в настоящее время ее представители в мире составляют меньшинство специалистов в области экономической теории, а вторая (исследование природы ценности и других фундаментальных проблем) линия политической экономии вообще практически исчезла, «снявшись» почти без остатка в математизированном economics.

Развитие «экономического империализма», порожденного тотальной экспансией economics^, привело к неожиданному, на первый взгляд, результату: возрождению в конце ХХ века термина «политическая экономия» в совершенно ином, нежели сто и двести лет назад, смысле. Под ней стала пониматься базирующаяся на неоклассической парадигме теория, изучающая экономическую политику (трактуемую, как правило, в неолиберальном духе) и иные неэкономические процессы при помощи методов economics. С этим полем прямо взаимосвязана и уже давно известная теория общественного выбора, в рамках которой политический процесс рассматривается преимущественно как рынок особого рода. Как рынки особого рода, на которых действуют рациональные индивиды-эгоисты, понимаются в рамках этой теории и иные (социальные, культурные и т.п.) процессы. Тем самым «новая» политическая экономия или «политическая экономика» (political economics) ныне предстает в большинстве случаев как методология и теория economics, примененные к исследованию неэкономических процессов¹ становясь одним из основных слагаемых «экономического империализма»².