Гнев Тиамат

Большая часть систем была старой, а те, что поновее — замены, не совсем соответствующие оригиналам. На защитном покрытии реактора появилась коррозия. Ничего особенного, просто время и износ, но нужно присматривать. Наоми снова включилась в знакомый ритм, забытый, но узнаваемый. В обычное состояние. Такой и должна быть жизнь, а всё остальное, неважно насколько комфортное — лишь отклонение.

Они с Алексом день за днём перебирали корабль, искали и устраняли неисправности в каждой системе. Полный экипаж справился бы с этим часов за десять, но их только двое. Однако они всё же справились — реактор, связь, силовая сеть, двигатели, вооружение. В некоторых процедурах по обслуживанию должна бы участвовать команда из четырёх человек, но они выискивали обходные пути и решения. И по кусочкам «Росинант» возвращался к жизни.

В процессе работы она увидела, что время на «Шторме» кое в чём изменило Алекса. Заметил ли он сам или нет, но в электрике он теперь разбирался лучше, чем прежде. И научился кое-каким новым трюкам в проверке стабильности углесиликатного покрытия, что позволило на полдня сократить расчётное время.

По ночам они спали в своих прежних каютах. Наоми не знала, проверил ли Алекс свои шкафы, но она свои перерыла. У неё никогда не было особенно много вещей, которые она могла бы назвать собственными, но то немногое, что оставалось, казалось теперь частью жизни другой, старой Наоми. Как будто случайно находишь старую игрушку из своего детства и вспоминаются связанные с ней полузабытые моменты жизни. Её поношенные рубашки, которые нравились Джиму. Магнитные ботинки с дополнительным ремнем на голени, который помогал зафиксировать колено. Сломанный ручной терминал, который она собиралась чинить как раз перед тем, как ушла.

На корабле были и другие каюты с личными вещами. Пожитками Бобби и Амоса. Может быть, даже Клариссы. И Джима. Обычные остатки жизни. У Наоми было искушение разобраться и с ними, но она отказалась от этой мысли. Она ещё не была уверена, что это правильно, и для неё это имело значение.

Как только заработала связь, «Роси» начал собирать скрытые сообщения от подполья. С тех пор как Наоми покинула свой челнок, через врата Фригольда прошли три «бутылки». Одна из Сола, одна из Приюта и одна из Патрии. Будут и ещё. Когда Наоми не работала на корабле, она изучала полученную информацию и выслушивала отчёты лидеров сопротивления. Её подполья.

Со времени её прибытия прошло полторы недели. Наоми вышла наружу, сидела на песке под закатным солнцем. Несмотря на то, что ей так нравилось жаловаться на жизнь на земле, от пребывания под этим огромным куполом воздуха она испытывала что-то вроде нереального трепета. Уйти внутрь нужно не позже, чем через час, иначе она начинала дергаться. Но первые тридцать минут — это прекрасно. Солнечный свет, казалось, вливался в песок и шёл изнутри. А поле звёзд, цветущее над её головой, выглядело знакомо, хотя из-за воздуха в вышине неподвижные звёзды как будто мерцали и колыхались.

Очень странно находиться в таком спокойном, мирном, почти пустом месте, и в то же время посреди войны.

Она услышала шаги по песку, мягкие и размеренные, как тихое постукивание воздухозаборника. Она выпрямилась, смахнула песок с ладоней. На Алексе был лётный комбинезон, слегка болтающийся на нем. Несмотря на свою обычную лучезарную улыбку, он выглядел несколько опустошённым. Алекс с ворчанием опустился на песчаный бархан рядом с Наоми.

— Ну как ты, справляешься? — спросил он.

— Всё прекрасно, — сказала Наоми.

— Я спрашиваю только потому, что ты много времени работаешь на «Роси» со мной, а как закончишь, переходишь к своим отчётам и лентам новостей. У тебя почти нет свободного времени.

Наоми ощутила тень знакомого раздражения, и это было странно приятно. Если в Алексе снова ожили привычки матери-клуши, это значит, он чувствует себя лучше. Он не восстановился, этого может и никогда не случиться, но всё же ему лучше.

— Заниматься отчётами для меня отдых.

— Координация развёрнутого сопротивления против авторитарной империи, распростёртой на всю галактику, для тебя просто хобби?

— У меня не было выбора. У нас же нет здесь стола для голго, и... Без обид, ладно? Даже если бы был, ты играешь как марсианин.

Он фыркнул, показывая, что понял шутку.

— Тебе есть что ответить? Вбросить ещё одну бутылку в системы?

Непростой вопрос. Даже когда Наоми была поглощена работой с панелями и проводкой «Росинанта», часть её сознания занимали мысли о глобальной стратегии подполья. Об ограничении мощи Лаконии, о том, как воспользоваться преимуществами брешей, возникших в результате ошибок врага.

И ещё о конечной цели. В этом фокус глобальной стратегии. Знать, где закончится путешествие, даже когда просчитываешь каждый отдельный шаг в том направлении.