Гнев Тиамат

В свой диссертации, над которой работала до прибытия сюда, я исследовала идею, что наш мозг является чем-то вроде боевой версии сознания. Не слишком сложный. Не слишком много технических прибамбасов, но может выдерживать тяжелые нагрузки и продолжать функционировать. Возможно, у нашего мозга есть эффект механического запуска, чтобы в случае нарушения квантового взаимодействия, лежащего в основе переживания различного опыта, его легче было возобновить. Вам понятно?

— Не очень, — буркнул Трехо одновременно с Кортасаром, сказавшим «Конечно», и эти двое переглянулись.

Элви взбесили оба, но она продолжила.

— Итак, сценарий, который Джеймс Холден вынес из инопланетной станции в пространстве колец, заключался в систематическом уничтожении сознания древней цивилизации. Ее убивали. Предшествующая цивилизация пыталась избавляться от систем. Пробуждала сверхновые. Но это не помогло. Наконец, они закрыли врата, но это тоже не решило проблему, поскольку нечто их все равно уничтожило.

И тут появились мы. Мы обнаружили — а я непосредственно наблюдала — явление, которое мы называем «пули», «шрамы» или «постоянные нелокальные полевые эффекты». Проще говоря, то, что делают ненавистники врат, чтобы разрушить сознание на планете или в системе. Или во всех системах. Я подозреваю, но не могу подтвердить даными, что наш враг вычислил, как убить все системы разом, активны врата или нет. Я полагаю, что наши полеты сквозь врата чем-то раздражают эти сущности. Может, наносят им какой-то ущерб, и когда масштаб полетов достигает определенного предела, они реагируют.

— То есть, когда я уничтожил станцию Паллада в Соле...— начал Трехо.

— Вы, фигурально выражаясь, щелкнули по носу какое-то таинственное, не-физическое темное божество. И оно ожидаемо ответило. Если вам помог укол пенициллина, то, заболев в следующий раз, вы попробуете его снова. Только оказалось, что наше сознание отличается от сознания строителей врат. Мы не так легко ломаемся и лучше восстанавливаемся. То, что уничтожило их цивилизацию, у нас всего лишь украло пару минут времени.

— Какое разочарование для темного божества, — заметил Трехо.

— Да? Но оно не закончило. Особенно, не в обиду будет сказано, после того, как мы начали кидаться в них бомбами, играть в «зуб за зуб». Вспомните, что в этот раз все было иначе. Свет и формы вместо невероятно обостренной осознанности?

— Я заметил, — сухо сказал Трехо.

— Я полагаю, что враг, кем бы он ни был, экспериментирует с методами разрушения систем, обладающих сознанием. Разрушением мозга. Думаю, мы для него эквивалент пенициллин-резистентной инфекции, и последние события — это проба тетрациклина.

— А триггер? — спросил Трехо.

— Триггер не нужен, если враг перестал быть просто реактивным. Может, мы убедили его принимать нас всерьез.

Трехо слегка съежился, когда до него дошло значение слов Элви.

— Это новая информация? — спросил Кортасар. — Мне кажется, все это уже обсуждалось. В смысле, ничего по-настоящему нового, не так ли?

Трехо и Ильич переглянулись.

— Для меня получить резюме доктора Окойе весьма полезно, — сказал Трехо. — Поэтому — да. Есть ли какой-то прогресс в излечении Первого консула?

— Было бы неплохо исследовать беглеца, — ответил Кортасар. — Полагаю, никаких новостей о нем нет?

Трехо с видимым усилием сдержал гнев.

— Прежде чем мы перейдем к этому, нельзя ли узнать о здоровье Первого консула?

— Он стабилен, — ответил Кортасар. — Весьма стабилен. Замечательно.

— А улучшения?

— Нет.

— И нет никакой возможности вернуть его? — сдавленным голосом спросил Ильич.

Элви больше не позволит Кортасару вешать всем лапшу на уши. Либо у него есть план, который он по каким-то причинам придерживает, либо нет. Она подалась вперед и положила руки на стол, будто открывая карты в покере.

— Лично я не вижу никаких реалистичных возможностей вернуть его в прежнее состояние.

Трехо кивнул ей и обратился к Кортасару.

— Вы не согласны?

Кортасар заерзал.

— В прежнее состояние? Вероятно, нет. Но продвинуть его в новое состояние вполне возможно. Даже легко. И более того, необходимо.

Трехо устрашающе замер. В дверь тихо постучали, и вошел слуга с едой для Элви, о которой она совсем забыла. Когда дверь снова закрылась, Трехо не шевельнулся. Его взгляд был расфокусирован, кожа побледнела. Элви не сразу поняла, что это значит.

Все это время Трехо надеялся. Он верил, что его лидер вернется, истинный король восстанет и займет свой трон. Несмотря на все слова Элви, адмирал верил, что Кортасар, как Мерлин, вернет его Артура из безумия. И сейчас она наблюдала, как Трехо понимает, что всего лишь позволял кому-то играть с трупом. Элви ощущала нечто среднее между страхом за него и облегчением — ведь он наконец услышал, что она говорила все это время.

— Ладно, — сказал Трехо и повторил еще раз, медленнее: — Ладно. Первый консул все равно должен сделать заявление. Мы что-нибудь напишем.

— Мы можем сказать, что это были испытания, — предложил Ильич. — Элитная команда Первого консула совершила прорыв. Новое оружие против врага.

— Или можем сказать правду, — сказала Элви.