Год гнева Господня (СИ)

— Ты же знаешь, вам разрешено заходить в город только по понедельникам. Так что жди следующего понедельника, тогда и увидитесь. Уж пять дней потерпишь. Если, конечно, тебя раньше не выпустят.

— А что это за горожанин, тот, что передал деньги? Как его зовут?

— Он просил не называть своего имени, извини. Все, мне пора, — Виллем поспешно вышел, захлопнув за собой дверь.

Пока Фераис и авокадель Эйкем о чем-то шушукались в дальнем углу камеры, Ариана сквозь щель в стене разглядывала полуденную суету рыночной площади. К сожалению, узкая полоска щели позволяла видеть лишь краткие обрывки вместо целостного полотна жизни. Вот шаркающей походкой прошел куда-то седой старик-францисканец, за ним пробежала босоногая девочка лет шести, следом протрусила облезлая собака с высунутым от жары языком.

— Так, теперь с тобой — только быстро, у меня времени совсем в обрез, — неожиданно услышала Ариана за спиной пришепетывающий голос авокаделя. Она обернулась. Умные глаза мессира Эйкема смотрели на нее спокойно и безучастно, словно на пустое место.

Старясь ничего не упустить, Ариана поведала ему в подробностях все, что произошло с ней с того злополучного вечера понедельника. Неужели прошло только два дня? А ведь кажется, что целая вечность.

Немного поразмыслив, авокадель Эйкем щелкнул языком и небрежно промолвил:

— Дело, конечно, плевое. Я слышал, обвинитель твой от обвинения отказался…

— Да?! — радостно воскликнула Ариана. — Так я могу идти?

— По мне, так хоть бежать, — пожал плечами авокадель. — Вот только не я здесь решаю, кому идти, а кому остаться. В целом, прево наш пока все делает верно. Остается лишь принести тело убитого в мэрию, формально допросить тебя перед трупом, затем привести к очистительной присяге в аббатстве Сен-Серен — и отпускать на все четыре ветра. Но есть два «но»…

Ариана с замиранием сердца ждала, что же это будут за «но».

— Во-первых, место убийства, — продолжил авокадель. — Монахи Сент-Круа считают, что это территория их совте. И что твое дело, соответственно, должно быть передано им. То есть епископскому суду. Сегодня, как назло, вернулся их аббат Пэй де Сермет: он в этих делах калач тертый, может заартачиться и выкинуть какое-нибудь коленце. Это первое «но». Далее: скажи, у убитого есть родственники?

— Я не знаю, разве что отец, — растерянно ответила Арина. — Он давно ушел на заработки и с тех пор не объявлялся.

— А жил твой жених где?

— В Сен-Николя-де-Грав.

— Это плохо, — покачал головой Эйкем. — Это очень плохо.

— Почему? — с тревогой спросила Ариана.

— Он получается как бы выморочная жертва, — задумчиво произнес авокадель. — Если у убитого нет родственников, которые могли бы выступить обвинителями, то обвинителем имеет право выступить сеньор. А сеньор в нашем случае — это город Бордо, в лице мэрии, а именно — ее прево, сеньора Ростеги.

— И что все это значит? Я не понимаю.

— Это значит, что прево может прибегнуть к розыскному процессу. Или, выражаясь по-ученому, к инквизиционному.

— Я ничего не понимаю… — Ариана едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Инквизиционный процесс есть производство по делу в отсутствие частного обвинителя, ex officio, сиречь по должности. — Казалось, авокадель Эйкем объяснял не легистские премудрости, а служил торжественную мессу. — У нас здесь, конечно, не Франция, где прокуроры и магистраты начинают творить вещи, доселе немыслимые, и использовать любой повод для демонстрации собственной нужности и важности. Но и у нас случается подобное. Однако не будем забегать вперед. Посмотрим, что ответят монахи Сент-Круа. Пока же запомни следующее, — мессир Эйкем назидательно повысил голос: — Если вдруг дело дойдет до пытки…

— Как «пытки»?! — от ужаса у Арианы едва не подкосились колени.