Год гнева Господня (СИ)

[**Канун первый и канун второй — месяцы сирийского календаря, соответствующие декабрю и январю]

Что же касается признаков, которые как бы сопутствуют причине, то перед мором ты, например, видишь, что стало много лягушек, и видишь, что умножились насекомые, рождающиеся из гнили. Одно из указаний на мор — когда ты видишь, что мыши и зверьки, живущие в глубине земли, выбегают на поверхность земли, ошеломленные, а животные, чуткие по естеству, например, аисты и им подобные, бегут из своих гнезд и удаляются от них…»

Громкий вскрик за окном заставил Ивара оторваться от рукописи. Подняли головы от своих кафедр и остальные переписчики. Почти сразу же за вскриком послышался громкий свист и скрежещущий удар, как будто ломом что есть силы вдарили по камню. Любопытные переписчики, и Ивар в их числе, высыпали наружу.

На притоптанной каменной тропинке, рядом с солнечными часами, лежал, охая и ворочаясь, уже знакомый Ивару монах, которого в Сент-Круа называли братом элемозинарием. Занимался он в основном раздачей милостыни и остатков еды нищим, хворым и бродягам. Звали его, кажется, Адемар, и происходил он из влиятельной в городе семьи Подье — вот, собственно, и всё, что знал о нем Ивар.

Монахи помогли подняться упавшему брату. Держать за ушибленный бок, элемозинарий Адемар сокрушенно смотрел на солнечные часы, приговаривая:

— Что же я наделал, растяпа, дурья башка, старая растетёха! Простите, братья, не нарочно я! Чертовы лягвы, чтоб им треснуть!

Брат элемозинарий рассказал, что нес мотыгу братьям, работавшим в саду, как вдруг поскользнулся на чем-то — как он уже потом увидел, на мерзкой зеленой лягушке — и упал прямо на камни тропинки. Падая, он уронил мотыгу, которая, подлетев в воздух, упала железным налопатником прямо на солнечные часы и расколола одну из мраморных плит. При этом удар оказался настолько сильным, что плита с выбитым на ней словом nisi буквально разлетелась на куски.

— Да… — сокрушенно вздохнул лекарь Безиан, стоявший рядом с Иваром. — Дурной знак, очень дурной!

— Здесь-то что не так? — удивился Ивар. — В чем здесь дурной знак? Я лично вижу лишь четыре буквы, расколотые глупой железя…

В этот момент до Ивара дошло. Без слова nisi надпись на часах приобретала совершенно иной смысл. Из «отсчитываю лишь безмятежные часы» она превратилась в «не отсчитываю безмятежные часы».

Монахи постепенно расходились, возбужденно обсуждая происшествие и толкуя его скрытые смыслы. Ивар же задумчиво смотрел на разбитую каменную плиту. Теперь, когда она раскололась, можно было видеть ее толщину — не менее двух дюймов. «Раздробить мотыгой мраморную плиту в три пальца толщиной? Да так, чтобы она разлетелась на мелкие куски?» Но ведь он сам видел мотыгу, лежавшую на расколотой плите?

Ивар нагнулся и принялся внимательно рассматривать осколки. Сложив их вместе, он увидел, что в середине, в месте удара, зияет широкая дыра, не менее полутора дюймов в диаметре. Удар, чем бы он ни был нанесен, просто раздробил это место в мелкую крошку. И очень странно, что никто не обратил внимание на свист. Он же отчетливо слышал громкий свист сразу же после удара.

Не вполне понимая, зачем он это делает, Ивар принялся скрупулезно, пядь за пядью, осматривать близлежащие клумбы и кусты. И вскоре в одном из розариев пальцы его нащупали необычный предмет.

Ивар достал его и поднял на свет. Это был небольшой серебристый камень с красными прожилками, как будто оплавленный по краям. Имел ли он какое-то отношение к разбитым часам, было неясно: на найденном камне не наблюдалось никаких видимых повреждений. Оглянувшись зачем-то по сторонам, Ивар быстро спрятал серебристый камень за пазуху.

***

Фрагмент 21

***

Наконец-то они доплыли до этого Бордо. Позавчера, как назло, ветер переменился на встречный и почти не давал идти вверх по эстуарию. И на канатах тоже не потащишь: берега сплошь заболоченные. Прав был Роберт Буршье, когда советовал принцессе не тратить время на заход в Бордо, а сразу плыть в Байонну и далее на Бильбао, где ее уже заждался эскорт жениха, кастильского принца Педро. Но разве своенравную Ниссу можно хоть в чем-то переубедить?

Поначалу, когда они в конце мая отплыли из Портсмута, Джон сильно удивлялся тому, что придворные — и даже кое-то из слуг, за глаза — называют юную принцессу Ниссой. Почему Нисса, если она Жанна — или, если на простонародном,* Джоанна? Роберт Буршье объяснил ему, что Нисса — это от Аниссет, что, в свою очередь, есть уменьшительное от Анна, сиречь Иоанна.

[*Английском]