Год, какого еще не бывало

        — Я и не сомневаюсь. У меня даже синяка не осталось.

        Теперь настала очередь Гарри показать зубы:

        — Еще бы! Меня после аппарации буквально вывернуло наизнанку, я умирал от жажды, с трудом держался на ногах и был перепуган до смерти!

        — Это лишний раз свидетельствует о том, что тебе стоит поучиться боевым искусствам. Нельзя надеяться на одну лишь магию, тем более что в определенных случаях она бесполезна. Зато оскорбления — так значит, я ублюдочная крыса? что за очаровательный эпитет! — оказались куда достовернее твоих жалких попыток меня ударить.

        — Знаете, могли бы просто сказать: «Молодец». Уж наверное, от вас бы не убыло, — буркнул Гарри.

        — Разумеется, не убыло бы, — протянул Снейп, — учитывая, что я до сих пор цел и невредим.

        — Что?!

        — Я ведь признал, насколько впечатлен твоими успехами в окклюменции, равно как и умением обвести допрашивающего вокруг пальца.

        — А «молодец» все равно не сказали, — проворчал Гарри.

        Зельевар тихонько и с явным облегчением рассмеялся. Гарри сначала не понял, над чем, пока не услышал чисто слизеринское предложение: Снейп-де скажет, но при условии, что сам Гарри тоже выполнит его требование. Гриффиндорца это, правда, не возмутило — ведь соглашение было вполне честным.

        — Постарайся лежать неподвижно, пока я буду закапывать эликсир, — так, чтобы мне не приходилось тебя держать, — и я со всей искренностью скажу, что ты молодец.

        Процедура все равно была малоприятной, да и получилось отнюдь не с первого раза, но когда Снейп уходил, то мог с полным правом произнести слова, столь много значившие для Гарри. И даже взъерошил ему волосы, сказав на прощание:

        — Молодец, глупый ты ребенок.

Глава 33. Слизеринец

        Больничное крыло было не самым веселым местом на земле. Гарри знал об этом с первого курса, хоть раньше никогда не валялся здесь так подолгу. Хорошо, хоть на одиночество жаловаться не приходилось — по крайней мере поначалу. Одноклассники появлялись постоянно, заскакивали между уроками. И не только гриффиндорцы — приходили студенты всех факультетов, кроме Слизерина.

        Точнее, даже из Слизерина, если считать Драко Малфоя. Но стоило ли его считать — это другой вопрос. Новообретенная тяга к обществу Гарри, похоже, пропала после выходки с письмом, так что последние два дня Малфой в больничном крыле не показывался.

        Впрочем, не он один. Нет, Рон и Гермиона по-прежнему заскакивали по три раза на дню, а вот больше никто и носа не казал — даже гриффиндорцы. Теперь Гарри навещали только учителя. Причем Макгонагалл приходила всего раз, что совсем не радовало. Ведь Снейп, который, в отличие от нее, не был его деканом, появлялся как часы — несмотря на довольно плотное расписание. Они обсуждали магию, частенько ужинали вместе, а всякий раз, когда пора было накладывать мазь, зельевар обрабатывал Гарри спину, позволяя самостоятельно позаботиться о прочем. И плюс к тому поговорил с Помфри, убедив ее не впадать в панику, едва Гарри пытался выбраться из постели. Слава богу — теперь можно было хоть до туалета самому дойти.

        Проверить, что именно написал Драко, до сих пор не вышло. Читать Гарри все еще не мог — убедился в этом, заглядывая в учебники, — а воспользоваться говорящим пером было нельзя, потому что его ни на минутку не оставляли одного! Правда, можно было взять письмо в туалет, но он не так уж рвался его перечитывать. Если совсем уж честно, то вовсе не хотел его читать — ну, или слушать, — ведь там действительно была куча гадостей... но с другой стороны, Драко полезно было узнать, что он натворил, и поэтому незачем так уж переживать.

        И все же выбросить слова Снейпа из головы не получалось. Давать таким образом волю гневу — сущее гриффиндорство, а вот трезвого расчета в этом не было ни на грош. А вдруг Драко и впрямь хотел перейти на их сторону, но презрение Гарри положило конец этому желанию и толкнуло слизеринца назад в лагерь Волдеморта?

        Да ну, вот еще глупости! Не собирался Драко никуда переходить. Быть того не может. Настоящей причины у него не было, а банальные объяснения — «меня тошнит от омерзительной жестокости моего отца и от того, что он с тобой сделал» — ничего не значили, ровным счетом ничего. Драко, которого Гарри знал все это время, и глазом не моргнул бы, если бы Мальчика-Который-Выжил запытали до смерти, так что это ни разу не причина.

        Значит, вывод один: Снейп ошибается. У Драко есть какой-то туз в рукаве, некий замысел, жестокий, совершенно дьявольский — и возвращенная палочка занимает в этом плане не последнее место. Гарри даже вздохнул. Черт, дернуло же Снейпа уверовать в эдакую глупость — Драко, дескать, не так уж плох! Хотя с другой стороны, чего ж удивляться Снейпову упрямству. Невесело, должно быть, понимать, что ты единственный хороший слизеринец за всю историю этого факультета.

        Нет, Драко просто нельзя было доверять; в этом Гарри был совершенно убежден.