Год, какого еще не бывало

        И еще в том, что в Хогвартсе творится что-то непонятное. С чего вдруг куда-то подевались толпы его приятелей, зато, несмотря на это, рядом все время кто-то есть? Раньше он часами оставался один... по крайней мере, ему так казалось. Но теперь в палате постоянно присутствовал кто-то из взрослых. Постоянно. И не один, как правило. Причем все они крутились рядом с его кроватью. Словно... ждали чего-то.

        Гарри это чертовски надоело. Да и больничное крыло надоело не меньше.

        — Когда я смогу ходить на уроки? — заявил он однажды.

        Похоже, даже вопрос «Когда я смогу навестить Волдеморта?» не вызвал бы большего шока. В комнате воцарилась тишина, абсолютная тишина — а ведь в тот момент Рон рассказывал Гермионе анекдот, профессор Снейп обсуждал с директором какое-то латинское заклинание, а мадам Помфри дурачилась с зачарованным пером. Она, правда, утверждала, что хочет проверить его полезность для больничного крыла, но Гарри подозревал, что ей просто нравилось слышать, как трещит перо, когда она снова и снова заставляет его читать колдомедицинские тексты.

        — Ну что? — переспросил Гарри через секунду-другую мертвого молчания. — Я сейчас вижу шесть часов подряд. Правда, пока не очень четко... — в данную минуту эти слова были явным преуменьшением, — ... но слушать-то я могу. Так что я хочу вернуться на занятия.

        И снова тишина. Наконец Гарри раздраженно воскликнул:

        — Гермиона, хоть ты скажи! Ты что, хочешь, чтобы я еще больше отстал?!

        Сильно прищурившись, он разглядел, что его подруга как-то понурилась.

        — Нет конечно. И никто не хочет, Гарри, — тихо произнесла она. — Но... э-э... по-моему, ты не совсем представляешь, что произошло, пока ты тут лежал.

        — Может быть, мистеру Уизли и мисс Грейнджер стоит уйти? — мягко предложил директор.

        — Это почему еще? — перебил Рон. — Мы и так знаем, что вы собираетесь рассказать Гарри. Все об этом знают!

        А ведь обидно в очередной раз выяснить, что все вокруг знают о тебе больше, чем ты сам, подумал Гарри.

        — И почему же я об этом не знаю? — ядовито вопросил он.

        — Мы не хотели тебя беспокоить. Тебе нужно сначала полностью поправиться... — тактично начала Гермиона.

        Рон фыркнул в полный голос:

        — Ну да, конечно! Гарри аж спать не сможет, узнав, что Драко Малфой по уши в дерьме!

        — Это стресс, — прошипела Гермиона, — потому что у Малфоя те же проблемы, что и у Гарри! А Гарри вовсе не нужен лишний стресс, Рон! Забыл, что было вчера? С соком?

        Гарри нахмурился. Гермиона опять принимает все чересчур всерьез. Ну заорал он, ну пролил сок на кровать, когда Рон передал ему стакан, — и что с того? Это просто от неожиданности, только и всего. Рон коснулся его руки, когда он не был к этому готов, и...

        — До чего ж приятно, когда друзья считают тебя психом, которому не стоит рассказывать, что происходит вокруг! — неожиданно взвился Гарри. — То есть, помимо того что Деннис и Колин встречались с одной и той же девушкой, не подозревая об этом, произошло еще кое-что? И вы мне ничего не сказали!

        Рон кашлянул и пробормотал:

        — Директор сказал, что так будет лучше...

        — А директор всегда старается держать меня не в курсе. Тоже мне новость, блин!

        — Гриффиндорцы, вон отсюда! — неожиданно потребовал Снейп, нависая над Роном и Гермионой. Те едва успели попрощаться, прежде чем преподаватель буквально вытолкал их из комнаты. Гарри услышал, как захлопывается дверь, потом, к своему немалому удивлению, — заглушающее заклятье.

        — Вопреки идиотской уверенности мистера Уизли, — съязвил Снейп, возвращаясь, — далеко не все знают о том, что мы должны тебе поведать.

        Гарри вздохнул и уперся руками, усаживаясь на постели. Потом похлопал ладонью по тумбочке, на ощупь нашел стакан с водой и отхлебнул глоток. Хорошо еще, что удалось не поддаться искушению и не швырнуть стакан на пол. Он устал от тайн, хоть и знал, что сам не без греха. Правда, вернувшись в Хогвартс и придя в себя, он рассказал друзьям и про тетку, и про операцию, и даже признался, что боится игл...

        Зато почти ничего не рассказывал о Самайне и ни словом не обмолвился о Девоншире. Или о том, что Снейп его вовсе не ненавидит. Или — что зельевар ему по-настоящему нужен. Друзья бы просто его не поняли... хотя Гермиона, может, и поняла бы. Она, в отличие от Рона, не столь слепо ненавидела слизеринского декана. Зато при всяком удобном случае строила из себя психотерапевта, так что Гарри вовсе не хотелось вдаваться в подробности в духе «стресс и как я с ним справляюсь». Гермиона, скорее всего, согласилась бы с мадам Помфри: дескать, то, что Гарри не только готов терпеть прикосновения Снейпа, но и рад им, — вопиющая глупость. А уж Рон точно сорвался бы с катушек, услышав в одном предложении слова «прикосновения» и «Снейп».

        Но друзья уже ушли, так что нужно было взять себя в руки. Успокоиться.

        — Ладно, — процедил он, убедившись, что способен говорить вежливо. Вежливость, конечно, весьма относительная, но и на том спасибо. — И что я должен узнать?