Год, какого еще не бывало

        — Значит, мне придется оставить Хогвартс и жить вместе с Дадли? — ахнул Гарри. — Просто чудненько! Я против мисс Фигг ничего не имею, вот только она сквиб, знаете ли, так что едва ли мне удастся продолжить занятия с ее помощью!

        — Поттер! — гаркнул Снейп. — Может, оставишь, наконец, в покое навязчивую идею касательно уроков и позволишь нам с директором объяснить тебе все? — Дождавшись кивка Гарри, он продолжил: — Мы вовсе не хотим, чтобы ты бросил заниматься, — не более, чем хочешь этого ты. Не говоря уже о том, что мы не можем посылать кого-то из старой компании на ежедневное дежурство. У каждого из нас масса важных дел, и тратить время на присмотр за ребенком...

        — По-моему, вы собирались объяснять! — перебил его Гарри.

        — Мы планируем защитить твои комнаты здесь, в Хогвартсе. В их пределах тебе ничто не будет грозить — как не грозило, пока ты оставался внутри дома на Тисовой улице.

        — Ничто не грозило? — насмешливо повторил Гарри.

        — Волдеморт, по крайней мере, — пояснил Дамблдор.

        Гарри окончательно вышел из себя.

        — Вы знали! Вы знали, каково мне там было! Вы всегда это знали — еще когда послали мне первое письмо, адресованное в чулан под лестницей! Или вы понятия не имели, что это были за люди? Как они обращались со мной год за годом? Меня никогда не хотели! Меня никогда не любили! А теперь у вас хватает наглости сидеть тут и разыгрывать из себя любящего дедушку? Да на самом деле вы просто надоедливый старый дурак!

        — Гарри! — ахнул Снейп. — Немедленно извинись перед директором!

        Но Гарри вовсе не собирался каяться. Он глянул прямо в расплывающееся лицо Дамблдора и отчетливо произнес:

        — Мне очень жаль, что вы надоедливый старый дурак.

        — Все в порядке, Северус, — просипел директор, с трудом поднимаясь на ноги. — Я делал то, что должно, но именно Гарри пришлось страдать в результате моих действий. Я и не жду, что он поймет. — Будь Гарри понаивнее, он решил бы, что слышит в его голосе слезы. Но это, наверное, была очередная уловка — вроде леденцов, которые старик постоянно предлагал всем. — Остальное объясни сам, если тебя это не затруднит... — он умолк и тяжело направился к выходу.

        Снейп проследил, как директор уходит, потом шагнул к двери, чтобы обновить заглушающие заклятья. Когда он вернулся к постели, вид его говорил сам за себя: гнев, разочарование, нетерпение и ярость. Странно, до чего ясно можно было прочесть эти чувства, несмотря на то что Гарри довольно нечетко видел его лицо...

        Когда зельевар заговорил, голос его звучал негромко, холодно и размеренно:

        — Жертвенная магия, в которую обратилась любовь твоей матери к тебе, способна распространяться на многие вещи. К несчастью, единственный человек, в чьих жилах течет та же кровь, — твой кузен, который прожил почти всю свою жизнь в доме, пропитанном одним конкретным видом защитной магии. И потому его кровь с высокой вероятностью способна воспроизвести такую же магию.

        Гарри не очень понял все сказанное, хоть от него и не укрылось, как Снейп выделил слово «любовь». Он был неправ, утверждая, что его никогда не любили; родители любили его достаточно, чтобы погибнуть, защищая его. Нет на свете любви сильнее — Гарри это понимал. Но осознание не слишком помогало — он потерял родителей до того, как успел почувствовать, каково это — быть любимым, или что-то запомнить.

        — Я не понимаю, профессор, — тихонько признался он.

        — Что ж, давай я объясню самыми простыми словами, — прорычал Снейп. — Твой кузен не в состоянии защитить весь замок. Он может защитить лишь твои личные комнаты.

        — Так пусть наложит защиту на Гриффиндорскую башню, — кивнул Гарри. — Там мне ничего не будет угрожать, хотя до сих пор не знаю, как получится с уроками...

        — А кого, по-твоему, башня считает своим владельцем, а, Поттер?

        Гарри нахмурился.

        — Ну... не знаю. Там столько человек живет...

        — Тогда поговорим о твоей спальне, — спокойно продолжил Снейп. Спокойствие, впрочем, было относительным и немногим отличалось от рычания минуту назад. — И кого же считает владельцем ваша спальня?

        — Ну, нас там много...

        — И хотя вы по-прежнему делите одну комнату, сама комната каждый год новая, не правда ли? Как и в Слизерине, — надавил Снейп. — Не говоря уже о том, что состав жителей башни ежегодно изменяется. А теперь поразмысли об этом. Разве комната, в которой ты спал в этом году, сможет с уверенностью назвать своего владельца?

        — Не сможет, наверное...

        — Значит, ее нельзя считать твоим личным местом жительства и, соответственно, наложить на нее защитные заклятья, — отрывисто произнес Снейп. — Дадли Дурсль не сможет защитить ни Гриффиндорскую башню, ни даже твою спальне в башне. А для того, чтобы уберечься от жаждущих твоей крови студентов — не говоря уже о Темном Лорде и Люциусе Малфое, небезосновательно обвиняющем тебя в предательстве сына, — тебе необходимо жить там, где заклятья смогут однозначно определить границы жилья, длительное время занимаемого одним хозяином.

        Было во взгляде Снейпа нечто такое, от чего у Гарри мурашки по коже побежали. Даже сильнее, чем обычно.