Год, какого еще не бывало

        — Оно не хранится, — возразил Ремус с легкой улыбкой. — Хотя ты прав, это зелье весьма недешево. Однако пока мы с Северусом вместе работаем на Орден, я думаю, он продолжит варить его для меня. Но все равно спасибо, Гарри.

        — Не за что, — искренне ответил он.

* * *

        Ремус прозанимался с Гарри почти до полуночи. Это время ушло не только на безуспешные попытки применить Патронус, но и на прочие, не менее унизительные эксперименты. Гарри, конечно, понимал, что Ремус не ставил себе такой цели... но, пожалуй, только это и не давало ему наорать на своего бывшего учителя.

        В конце концов, все это было просто нелепо. Спрашивается, сколько раз надо увидеть, как Гарри предпринимает одну бесплодную попытку за другой, чтобы понять, что заклинание не работает? Тем не менее, он не думал, что лишился волшебства насовсем; нет, он верил Снейпу, а тот считал, что его сны — хороший признак. Однако Гарри казалось, что от методики Ремуса мало толку.

        Днем Гарри опять видел сон, хотя и не мог определить, пророческий или нет, не поговорив с кем-нибудь еще. Сон снова состоял из двух частей, разделенных бешеным головокружением, правда, на сей раз ни одна из них не внушала тревоги. Он видел Снейпа и Люпина в кабинете Дамблдора: они обменивались ничего не значащими любезностями. Ремус выглядел ужасно: усталое, пепельно-серое лицо, красные от недосыпа глаза, дрожащие руки, но он был вежлив, как и всегда: «О, да, Северус, Люсинда вполне неплохо поживает...» Снейп на это улыбнулся и кивнул, вставая, потом пробормотал: «Позволь?» — и взмахом палочки срезал несколько волос с Ремусовой шевелюры.

        Потом все закружилось быстрее и быстрее, кабинет Дамблдора исчез в бурном цветном водовороте, и перед глазами Гарри появился лес: безлюдная поляна, по краям которой деревья шелестели ветвями под легким ветром. Похоже, царила глубокая ночь. Лес был темен, спокоен и пуст, но что-то приближалось... Чувствовалось: что-то грядет...

        Однако Гарри проснулся прежде, чем это что-то появилось.

* * *

        Ремус предложил помочь ему с вещами в подвале, но Гарри отказался наотрез, и причина на то была не одна. На сей раз, едва он набрал номер, трубку почти сразу же поднял дядя Вернон. Гарри открыл было рот, но в результате так и не сказал ни слова. Он хотел поговорить с Дадли, но когда дошло до дела, просто не смог себя заставить попросить дядю позвать Дадли к телефону.

        Как там Снейп сказал? «Вы перед лицом Темного Лорда сохраняли больше хладнокровия, чем при встрече с вашими родственниками».

        Гарри стало противно, и он дал себе слово, что в другой раз не струсит, если трубку опять возьмет дядя Вернон.

        Перезванивать пока не имело смысла, и Гарри решил разыскать коробки с вещами Сириуса. Нашлись они быстро. Одна из коробок, самая большая, была почти доверху заполнена одеждой, в тех, что поменьше, оказались личные вещи и какие-то обтянутые кожей книги без названий. Книги явно были заколдованы, потому что не открывались, как Гарри ни старался. В конце концов он отложил их в сторону и снова принялся рыться в коробках.

        Потом он нашел старую палочку — наверное, Сириус пользовался ею в юности — и попытался применить несколько заклятий. Увы, безуспешно.

        Наконец на самом дне одной из коробок отыскалось небольшое зеркальце — копия его собственного. Застонав, Гарри крепко стиснул его в кулаке: на него снова накатили отчаяние и тоска, точь-в-точь как в тот день, когда он нашел свое собственное зеркало после гибели Сириуса. И дело было не в том, что теперь ему уже никогда не поговорить с крестным, нет, его охватило жгучее, тошнотворное чувство вины. Проклятье! Ведь у него было надежное средство связаться с Сириусом, и никакой Кричер не смог бы ему тогда помешать! У Гарри было средство... и он о нем не знал. Если бы он открыл подарок Сириуса сразу!.. Если бы он знал... крестный был бы жив. И уж конечно он не кинулся бы сломя голову в Министерство — ловить ветра в поле... Если бы он знал!

        Какая глупость! Какая непростительная, ничем не оправдываемая глупость!

        Гарри мешком осел на пол и, весь скрючившись над злополучным зеркалом, разрыдался.

* * *

        Наконец — он не знал, сколько прошло времени, — поток слез иссяк. Он сел, скрестив ноги, и обвел взглядом тускло поблескивавшие стены — они были зачарованы так, чтобы светиться, когда в подвале кто-то есть. Зеркало по-прежнему лежало у него на коленях, молчащее и мертвое. Как Сириус.

        Сердце снова взорвалось болью, но плакать он уже больше не мог. Гарри казалось, что он промерз насквозь, превратился в лед и что эта льдина вот-вот расколет его изнутри.

        Вдруг он услышал какой-то слабый звук — на самом краешке сознания. Охваченный горем, Гарри заметил этот звук только тогда, когда тот повторился несколько раз, через неравные промежутки времени. Наконец он посмотрел вниз и увидел почти прямо перед собой крохотную змейку. Она была густого темно-малинового цвета и, двигаясь, отливала золотом. Змейка подползла ближе, приподняла голову и высунула язык.