《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Подайте на хлеб, люди добрые: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Земной поклон! Глава 3.3

Покои царские тонули в кромешной тьме в тот час, когда беспокойные очи государевы раскрылись. Несколько мгновений Иоанн не помнил себя, обуянный неистовым страхом.

Царь нынче закемарил, сидя за столом. Пред ним лежало письмо, которое он складывал, покуда не отошёл ко сну. Подле же левой руки изошлась восковыми складками свеча, предавшаяся огню столько, что обратилась едва ли не лужицей в медном блюдце.

Пред очами Иоанна будто бы встали те видения, что охватили его во сне. Тотчас же государь потушил короткий фитиль пальцами и с облегченьем выдохнул, будто бы страшный рок миновал его.

Всё то время, с того момента, как государь отошёл ко сну, у входа на сундуке сидел холоп, да клевал носом. Завидев же, что государь ныне бодрствует, парень поднялся на ноги, сделавшись готовым нести службу.

- Доложи Филиппу речь мою. – произнёс Иоанн, потирая свою переносицу.

…

Нынче хмурое небо стояло над Москвою. Изредко солнце выглядывало сквозь грузные тучи, коие никак не торопились разразиться неминуемым громом.

С непогоды, али по иной причине, да стихла столица. Разбежался люд по домам да теремам, по тем, что уцелели.

На улочки да на ворота, что стояли, будто бы бесхозные, взирал государь, восседая на жеребце Громе, прикупленного у немца-опричника. Подле владыки ехал отец Филипп. Оба всадника облачены были согласно уставу монастырскому. Облаченья их скрывали премного черт, но едва ли даже далёкий случайный взгляд не смог бы опознать в скромной чёрной фигуре великого князя и царя всея Руси.

Поодаль от Иоанна и Филиппа ехали опричники, да ссыпали серебро со своих кошелей к крыльцу домов, али просто на дорогу.

- Верно, сыто поживают, - тихо бросил Алексей Басманов своему сыну, - раз уж не соизволили забрать даже милостыни царской!

С теми словами прибросил опричник горсть монет на крыльцо терема, в окнах коего нет-нет, да промелькнули тени домочадцев.

Меж тем Иоанн со святым отцом уж заметили, как вдалеке чернеет двор, пожжённый накануне опричниками. Взгляд царя омрачился, как и взгляд Филиппа. Опричники меж собою перекинулись безмолвными упрёками, поглядывая друг на друга, точно выискивая, чья была в том вина, ибо был строгий наказ государев – Москву в порядок привести.

Едва ли не за версту заприметил Иоанн распахнутые ворота. Одна из дверей лежала в земле, притоптанная и расколотая. Разглядел государь и три столба во дворе, да тела пожжённые, привязанные к ним. Подле трупов уж собрались исхудавшие за зиму уличные псы. Голодные бродяги уж сбилися стаей, да принюхивались, утробно рыча друг на друга.

Царь остановил своего коня. Братия притихла. Иоанн медленно обратил на опричников свой грозный взор.

- То верно говоришь, Филипп… - произнёс государь, обращаясь к старцу. – Всё верно – не боле пользы от разбойников этих ленивых, нежели от скота бездумного.

- Гнев свой праведный во благо направь. – произнёс Филипп, указывая на тела. – Вели похоронить достойно людей своих.

Тотчас же Алексей, что стоял во главе отряда опричников, вышел наперёд да погнал свою лошадь в тот самый двор. С ним же тотчас пустились Фёдор с немцем. Малюта было ухватился за узду, да Иоанн остановил его, глядя на обугленные чёрные столбы.

- Неужто то упокоит их души? – спросил царь.

- Лишь Господу ведомо. Да тем ты спасаешь не души рабов своих, но свою. – ответил Филипп.

Царь слабо усмехнулся, опустил тяжёлый взгляд на землю да пожал плечами.

- Нынче же утром слышал исповедь мою, - произнёс Иоанн. – Моя душа уж в геене огненной.

…

Тени становились всё длиннее, когда Басмановы со Штаденом въезжали во двор Кремля.

- Ты глянь-ка… - нахмурился Алексей, заприметив Малюту подле конюшен. – Как пить дать – то не к добру. Ну и рожа, пуще прежнего звериная. Видать, и прям чего учинилося…

Григорий Скуратов вышел встречать опричников, и даже взял лошадь Алексея под уздцы. И Фёдор, и Андрей-немец смекнули, что Малюта потолковать хочет с Басманом-старшим. Отдали опричники лошадей своих конюшим, да с тем и оставили Скуратова с Алексеем. Тотчас же Малюта глубоко вздохнул, трепля гриву кобылы.

- Ух, Алёш, - начал Скуратов, заводя кобылу Басманова в конюшню, - ежели бы ведал, в каком ныне духе государь наш, сам бы поскакал падаль эту в землю зарывать!

- Об чём же ты, Гриш, толкуешь? – спросил Алексей, спешившись.

- Да об том и толкую. – продолжил Скуратов. – Светлый добрый государь наш нынче велел мне выведать, по чьей вине пожарище неприбранное на глаза Филиппу попалось.

- То бишь, то-то его и волнует? – усмехнулся Алексей. – Будто не найдёшь ты крайнего! Да чур не немца! Я уж боялся, что ныне нас, как душегубов преступных и того!

- Да уж. – кивнул Малюта. – Я к чему то…

Скуратов неспешно вышел из конюшни, да размерным шагом ко дворцу направился. Алексей последовал за ним.

- Дело ж не в нашей службе. И даже не в государе. – понизив голос, произнёс Малюта.

Басманов замотал головой.

- Слишком хорошо нынче живётся мне при дворе. – произнёс Алексей. – Да и Федька мой пред царём уж выслужился.